style="font-size:15px;"> Чаек уже настоялся, когда подошел прапорщик и вновь открыл кормушку. По ходу потребления чифиря Клещ спросил его, нельзя ли «макара» посмотреть. Прапорщик подозвал постового солдата, несшего караул на нашей половине вагона, попросил у него пистолет и, когда тот без возражений подал оружие, он ловкими движениями извлек обойму, и проверив патронник, протянул «макара» в кормушку.
– Посмотрите, – сказал он, – только аккуратней, а то застрелитесь.
Не знаю, что думали мои попутчики, но у меня складывалось мнение, что прапорщик не совсем здоров. Он еще и научил нас разборке и сборке пистолета, будто нам придется им пользоваться. Вот те начальник конвоя. За такую связь с нашей братией ему могло, о – о – ох как не повезти.
– А ты не боишься, что тебя твои же солдаты вломят за такие кандибоберы? – спросил я его, после того, как он вернул пистолет постовому.
– Надеюсь этого не случиться, – ответил он. – Я никогда их не унижал. И потом, через недельку, я стану штатским человеком. В этом году окончил строительный институт, заочно, поеду на север, к отцу. Он там у меня начальником строительной организации заворачивает, в Сургуте. Так-то вот, господа уголовники. Откинитесь, милости прошу, ко мне на стройку.
…В Красноярск прибыли затемно. В тюрьме, с отстойника выдергивали по три человека. Шмон, каптерка и, согласно переданного из столыпина дела на каждого зэка, расфасовка по камерам. Когда очередь дошла до меня и я оказался в довольно просторном помещении, где густо пахло смолой сосны, то сразу обратил внимание на едва державшегося на ногах дубака, который только потому и держался, что руки его были оперты о длинный, из свежеструганных досок стол. Козырек фуражки прикрывал левое ухо, а правый глаз его был закрыт. Посмотрев на меня мутным глазом, словно прицеливаясь, он бухнул ладонью о стол и выдал:
– Вещи на стол! – почти угрожайте, без запинок.
Шмоном этакое мероприятие назвать было нельзя. Скорее это походило на просмотр вещей заключенного. Все что дубаку казалось запрещенным, он убирал в сторону. Однако, пока он шмонал следующего за мной, я обошел стол и то, что отмёл у меня дубак, умыкнул в сидор.
В следующей, тоже не малых размеров комнате, стояло уже человек пятнадцать с постельными принадлежностями. В противоположной от входа стене дверь-решетка, явно вход в жерло каземата. А справа, внушительных размеров, «амбразура» коптерки.
– Ну что комендант? – сказал я коптерщику. – Помягше матрасик имеется?
– У нас все имеется, и даже это, – он пальцами изобразил понятную всем выпивохам фигуру и показал на чайник, что стоял рядом.
Я осмотрелся. Пока в комнате не было ни корпусного, ни прочей надзирающей шушеры, я шустро выудил из нычки пятерик и сунул коптерщику. Тот из чайника налил в граненый стакан чуть больше половины водки. И когда я, залпом влил содержимое в себя, коптерщик подал мне кусок сухаря. Прям, как в кабаке.
