алось в черную бесконечность, и Леонид Леонидович падал в невесомость, испытывая сладострастие предсмертного мгновения.
Таким способом Леонид Леонидович научился прятаться от страхов, которые преследовали его в кремлевском кабинете, в салоне президентского самолета, на многолюдных конгрессах, или в тайных, наедине, беседах с мировыми правителями. Леонид Леонидович научился прятаться от тысяч лиц, которые, как подсолнухи, поворачивались вслед ему, вопрошали, требовали, угрожали.
Леонид Леонидович искал, куда бы исчезнуть от изнуряющих встреч. В черную щель, где не было солнца, и куда не заглядывал ни один подсолнух.
Перед ним на столе орехового дерева белел лист бумаги. На нем лежала ручка, украшенная золотом и малахитом. На бумаге зеленело крохотное прозрачное существо со слюдяными крыльцами. Существо не двигалось, лишь слабо трепетали крыльца.
Леонид Леонидович взял линзу в бронзовой оправе, навел на существо. Насекомое было прозрачно, капелька зеленого сока. Тельце слабо пульсировало, крылышки поблескивали перламутром.
Леонид Леонидович удивился, каким образом существо оказалось в кабинете. Быть может, сквозь окно залетело из кремлевского сада, что темнел у зубчатой стены. Или его занес на одежде посетитель. Или он сам доставил его на своем пиджаке из загородной резиденции, где аллея высоких дубов, и цветут розы.
Сквозь линзу были видны крохотные, как золотые искры, глаза. Тончайшие прожилки на крыльях. Темный клубочек в прозрачном зеленом тельце.
Леонид Леонидович вдруг подумал, что это его смерть. Она была еще не в нем, но рядом, вблизи. Ее не сумела задержать охрана дворца, постовые у входа в башню. Перед ней был бессилен кремлевский полк с пулеметами, танками, обученными солдатами, скрытыми в невидимых казармах. Гибель приблизилась к нему, темный клубочек, помещенный в зеленую каплю, был вместилищем его смерти.
Это не испугало Леонида Леонидовича. Он пристально сквозь увеличительное стекло разглядывал свою смерть, ее изысканные формы. Любовался ею.
Страна, которая была дана ему в управление, напоминала огромный рояль с октавами часовых поясов. Он давил грохочущую клавиатуру, извлекал гулы, сотрясавшие земную кору.
Еще Россия казалась ему огромной рыбой, всплывшей из пучины трех океанов. Когда рыба шевелила плавниками, щелкала жабрами, била хвостом, океаны выплескивались из берегов, и целые континенты уходили под воду.
Россия была громадным самолетом, который Леонид Леонидович поднял когда-то в небо. Оснастил могучими двигателями, сконструировал рули, вставил приборы, залил топливо в баки. Направил в полет. Теперь, по прошествии лет, двигатель давал сбои, топливо иссякало, рули перестали слушаться, приборы выходили из строя. Самолет терял управление. Снижался, готов был рухнуть, усыпав обломками, как это уже было однажды, пространство от арктических льдов до горячих пустынь.
Леонид Леонидович чувствовал приближение катастрофы, старался ее избежать.
Когда-то он виртуозно скользил среди мировых владык, равный им, принят в их избранный круг. Словно танцевал изысканный танец ловкий молодой танцор под люстрами бального зала. Теперь его изгнали из этого круга. Оттуда лилась ненависть. Ему отказывали во встречах, уклонялись от рукопожатий, наносили множество уколов. Он отвечал ненавистью, корчился, бессильно сникал.
Он возродил в России индустрию, утраченную в лихолетье. Восстановил заводы-гиганты, строившие лучшие в мире самолета и лодки. Устремил во все стороны света стальные жгуты газопроводов, стиснув ими Европу и Азию. Ставил атомные станции у Персидского залива, на берегах Ганга и Янцзы, в Карпатах. Привозил из заморских стран драгоценные заводы и вживлял их, словно саженцы, в русскую почву. Как садовод, ожидал, когда диковинные деревья станут плодоносить.
Ему ответили блокадой. Изгоняли с рынков, разрывали контракты, отказывали в технологиях, налагали ареста на банковские счета. Возрожденные заводы чахли. Государственная казна мелел. Великие проекты остановились. Стихали моторы, и в тишине затихших моторов становился слышен народный ропот.
Роптали те, кто недавно молился за него в церквях, называя спасителем Крыма. Роптали те, кто переселился из убогих квартир в уютные коттеджи, разъезжал в дорогих автомобилях. Театральные режиссеры, которым он даровал театры, высмеивали его в своих спектаклях. Молодые реперы лезли из всех подворотен, сотрясали концертами города, требовали перемен, захлебываясь матом, гнали его из Кремля.
Но самый опасный ропот издавали те, кто получил из его рук нефтяные поля, алюминиевые заводы, электростанции, банки. Эти недавние друзья заискивали и улыбались при встречах, но тайно давали деньги оппозиционным бунтарям и хулителям.
Леонид Леонидович чутко, словно утечку газа, улавливал душок предательства. Тот сквознячок, что тянет из-под двери, за которой собрались заговорщики.
Как
