низко нависший потолок, грязные стены, под которыми виднелись отчаянно смердящие лужи. Разом ощутил, что страшно хочу есть, пить и вымыться. С трудом приподнялся на дрожащих лапах, еще раз огляделся и неожиданно нашел, откуда в моем оголодавшем мозгу появился дразнящий образ добычи.
Как оказалось, в паре шагов под стеной, в том месте, где темнота была особенно густой и сочной, находилось несколько аккуратно сложенных горкой крысиных трупиков. Нет, я не помню, чтобы их убивал. И они не выглядели раздавленными, на случай, если кому-то подумалось, что я мог зашибить их во время падения. Трупики выглядели совсем свежими. Некоторые из них даже были теплыми. Однако вместо отпечатков зубов я увидел на телах лишь одинаково узкие проколы, словно крыс кто-то сперва удачно нанизал на шампур, а потом аккуратно сбросил в уголок, запасая добычу впрок.
Исходящий от них аромат был настолько соблазнительным, а я был настолько голодным, что без раздумий подполз и жадно схрумкал все, до чего смог дотянуться.
А что? Вкусные оказались крысы. Мягкие, сочные… я только что не заурчал от удовольствия, когда глотал их, практически не жуя. А услышав раздавшийся в противоположном углу слабый писк, проворно повернулся и приподнял окровавленные губы.
Еще одна крыска… вон у стены сидит, настороженно шевеля усами. Большая, сочная. И очень вовремя решившая сюда забраться, потому что я еще не насытился, а оставленные каким-то добряком запасы как раз подошли к концу.
Тем временем выглянувший из щели грызун тревожно замер и, приподняв переднюю лапку, настойчиво принюхался. Меня он не видел – на месте глаз у него красовались уродливые бельма. Видимо, здешние крысы в отсутствие света мутировали, так что ориентировалась зверушка только на запах. А может, и на звук тоже, хотя ушей на ее голове я не приметил. Еще от земных товарок она отличалась почти полным отсутствием шерсти, но, с моей точки зрения, это был скорее плюс – не люблю, когда волосы в зубах застревают.
Ну что же ты, лысая? Давай вылезай полностью. В твою нору я при любом раскладе не пролезу, а кушать очень хочется. Хотя и не так сильно, как минуту назад.
Крыса внезапно обеспокоилась и, передумав рисковать, юркнула обратно в щель между кирпичами. Но прежде чем она успела скрыться, мой своенравный хвост сам по себе распрямился, метнулся следом и с силой ударил в ту самую щель, где пропала добыча. Оттуда донесся истошный визг, шум борьбы, невнятный шорох. А потом хвост так же самостоятельно вернулся, неся на своем кончике судорожно дергающуюся добычу, после чего аккуратно положил ее на пол и снова улегся, свернувшись у моих лап, словно послушный пес.
Кхм. Ладно. Еще одно открытие из разряда непонятных, но давайте решать проблемы по мере их поступления.
Крысу я, разумеется, съел, после чего чувство голода притупилось в достаточной степени, чтобы ко мне вернулась способность думать по-человечески. И вот когда инстинкты перестали довлеть над телом,
