внизу, не желает ли товарищ милиционер, чтобы печальный Пьеро спустился со своей Коломбиной. Тот умоляющим тоном попросил сделать это как можно осторожней, чтобы пирамида не рухнула. Подоспели милиционеры из соседнего участка, привлеченные небывалой загруженностью на Арбатской, ведь уже принялись останавливаться извозчики, грузовые машины, телеги и автобусы. Никому не было проезда, людей собралось, будто в дни Октября.
Рита вытянула два пальца, поднесла их к виску и, сделав движение рукой, имитирующее выстрел, дернула в сторону головой и сорвалась вниз.
В глазах у Грениха потемнело, уши заложило от громкого всеобщего вскрика – толпа заверещала, как на скачках, волной отхлынув от табуретов.
Разноцветная фигурка камнем полетела вниз, но первым грохнулся о мостовую музыкальный инструмент. Пьеро же повис на невидимом тросе в полуметре над землей. Повис марионеткой, брошенной бездушным кукловодом, словно нечто переломило горемыке-артисту шею. Руки и ноги Риты беспомощно болтались в воздухе, развевалась шелковая белая одежда, трепетала цветастая пачка, подбородок уперся в ребристые брыжи, с головы слетел и плавно опустился на камни бант. Но едва милиционеры бросились к ней, чтобы помочь выпутаться из веревок, Рита вскинула голову и громко, надрывно расхохоталась. Милиционеры от неожиданности отскочили на добрые метра три назад, один даже потерял равновесие и упал. Толпа загоготала от радости и довольства – забава была оценена.
Этот цирковой номер, как было положено всякому трюку, содержал секрет, состоящий в конструкции тонких стальных тросов, наподобие тех, которые используют канатоходцы, натянутых меж двумя колоннами у входа в магазин. Добравшись до них, Рита должна была незаметно зацепить крюк, спрятанный под ее объемной одеждой и являющийся частью цирковой страховки. Табуреты укладывались друг на друга ножками в небольшое углубление в сидушке, вроде шип-паза, кроме того, они были основательно вымазаны хорошим клеем. Поэтому башня бы не рухнула, милиционеры беспокоились напрасно, а зрители, пока не разглядели натянутых над собственными головами тросов, успели испытать все разнообразие чувств, которые способен вызвать хорошо отрепетированный фокус.
Эти и многие другие тонкости пришлось раскрыть разъяренным милиционерам, уже вынувшим наручники. Роль громоотвода взял на себя Барнаба, который прежде поднял и уложил башню из табуретов вдоль улицы, чтобы она не упала кому на голову. Некто из толпы его переводил. Добродушно улыбаясь, итальянец на ломаном французском отшепелявил заученное заранее объяснение, размахивая при этом увесистыми красными ладонями, – видно, имелся опыт бесед с правоохранительными деятелями в других городах и странах. Такому оратору трудно было не внимать. Да и толпа бурно требовала отпустить артистов, ведь ничего дурного они не сделали. Пошумев, повозмущавшись, участковые удалились, предупредив, что в следующий раз артисты будут объяснять секреты своих фокусов в арестантских камерах.
