покорность и другие добрые качества, о которых знают, что они приятны Богу.
Какое же первое, непосредственно следующее за тем прошение? О свышнем мире и спасении душ наших. Дав наставление сначала о том, какое расположение духа надобно иметь во время молитвы, теперь он научает и тому, чего прежде всего надобно просить, а именно: сперва Царствия Божия и правды его, так как спасение душ означает Царствие, а свышний мир – правду Божию. Об этом мире сказал апостол Павел: мир Божий, превосходящий всякий ум (Флп. 4, 7). Его оставил Господь апостолам, отходя ко Отцу, когда сказал: мир Мой оставляю вам, мир Мой даю вам (Ин. 14, 27). Как там слово «правда» означает не одно только раздаяние всего поровну, а выражает собой добродетель в каком бы то ни было роде, так и здесь слово «мир» означает нечто общее, потому что Он есть плод всех добрых качеств в совокупности, плод всякого вообще любомудрия, ибо невозможно стяжать совершенный мир тому, у кого недостает хотя бы одной какой-нибудь добродетели; напротив, необходимо пройти по всем степеням добродетели тому, кто хочет наслаждаться миром.
Таким образом, нужно сначала приучать себя к тому, чтобы иметь мир с людьми, какой только возможен для нас, а потом просить у Бога Его мира. Такой порядок существует и в отношении всякой добродетели: есть целомудрие, которое достигается посредством подвига, и есть целомудрие, которое дается душе от Бога; и любовь, и молитва, и мудрость, точно так и в отношении ко всему прочему. Потому и священник сначала говорит нам о том мире, который в нашей власти, который достигается нами самими, и с таким миром повелевает нам возносить свои прошения к Богу; а затем – о том мире, который дается от Бога, и о нем он заставляет нас молить Бога, когда говорит: о свышнем мире помолимся.
Он говорит здесь не о мире только в отношении друг к другу, когда мы бываем незлопамятны по отношению друг к другу, но и о мире с самими собою, когда сердце наше не осуждает нас (1 Ин. 3, 20). А от такого мира великая польза; можно сказать даже, он необходим нам на каждом шагу и потому, что для души, волнуемой смятением, совершенно невозможно достигнуть единения с Богом по самому свойству смятения: как мир производит то, что многие представляют собой одно лицо, так смятение одно лицо разделяет на многих. Каким же образом такое лицо может быть в согласии с Богом, Существом единым и простым? Да и потому еще, что тот, кто молится без мира, не может ни хорошо помолиться, ни получить что-нибудь хорошее от своей молитвы. Если волнует человека гнев, злопамятство изгнало мир из его души, он не обретет через свою молитву и прощения грехов, а тем более не получит какой-нибудь другой милости. Или если вследствие каких-нибудь других грехов человек мучится совестью и в сердце своем носит упреки и его волнует такое смущение, то и в таком случае он потерял всякое дерзновение пред Богом, по известному изречению, и, когда молится, молится без дерзновения, то есть без веры; а кто молится без веры, тот молится напрасно, без всякой пользы.
Поэтому-то
