головной убор европейской армии.
Хельга расположилась в мягком кресле, вытянув босые ноги в сторону камина. Она смотрела на потрескивающий огонь – и чувство истомы бежало по ее уставшему телу. Хельга напоминала кошку, которая согревает любимое место своего хозяина до момента, пока ее не прогонят.
«Ну и гарь от него! По всему дому расползается… Ну что ты будешь делать? Как же они топили? Да нет, вовсе и не топили. А как-то иначе…» – Ее взгляд блуждал по танцующему огню, с треском пожирающему дрова, по камину, по странным набалдашникам, которые украшали его или вовсе и не украшали… возможно, они для чего-то нужны… потом опять возвращался к огню. Ее глаза, заполненные туманной пеленой сладкой дремы, закрылись под собственное негромкое сопение.
Чей-то всхлип и сдержанный стон разбудили Хельгу. Она почувствовала, как с ее руки скатываются капельки воды и звонко ударяются о каменный пол. «Вода?!!» Она, окончательно проснувшись, в ужасе вскочила с кресла. На коленях рядом с ним стояла Дана и горько плакала. Слёзы текли ручьем с ее милого личика и омывали руку спящей, что вызвало ужас в сознании Хельги.
– А-А-А-А!!! Что случилось?
Дана протерла лицо, мокрое от слёз и соплей, рукавом платья и громко неразборчиво запричитала.
– Что? Что ты говоришь, я не понимаю? Где, что случилось?
Хельга бросилась было к двери, но Дана попыталась схватить ее за ногу – и неудачно. Она потянула на себя слишком хрупкий подол платья, раздался треск разорванной материи – это привело Хельгу в бешенство:
– Да что ты творишь?!! Мое платье! – Хельга с ужасом глядела на разорванный подол. Ее огромные голубые глаза моментально наполнились слезами – Нет!!! Ну ты посмотри, посмотри, что ты наделала! Негодная… Говори, что случилось! Или вон с моих глаз!!!
Дана тут же от испуга прекратила причитать, поток слёз остановился, и она дребезжащим скрипучим голосом произнесла:
– Тетушка, простите меня, бога ради.
Хельга удивленно взглянула на Дану и рассмеялась своим грубым заразительным смехом, совершенно не соответствующим ее социальному статусу, как размер платья – ее невысокому росту:
– Ха-ха-ха!!! Нет, ну только посмотрите на нее! Разорвала мое любимое платье, и я должна ее простить. Взять и простить. Не отделаешься, голуба моя. Оштрафую тебя. Никаких поездок в поселок и не жди в ближайший месяц.
Дана опустила глаза в пол, и ее плечи стали вздрагивать от наплыва очередного слезного потока.
– Стоп! Хватит ныть. Говори, что случилось, – внезапно осознав, что дело не в глобальном катаклизме, а в чем-то совсем другом, Хельга упала в кресло. Неприятное предчувствие защекотало у нее где-то в желудке.
Дана, несмело глядя в глаза тетушки, надтреснутым от страха голосом произнесла:
– Я беременна.
Огонь в камине еще тлел в угольках. То и дело импульсивными
