деревенских улицах пахнет кисло-сладким сливовым вареньем, зрелыми яблоками и домашними воспоминаниями детства. Когда еще можно было так бесшабашно мчать на велике вдаль, оставляя на обочинах удивленные километры дороги? Мне кажется, даже в детстве не дышалось столь свободно! Даль ширится просторными пожелтевшими полями, кое-где поросль свежей зеленой травы развлекает взгляд. Мне хорошо здесь. Даже если не все так, как надо, – все равно хорошо. А я та, кто я есть.
Проезжаю буднично спящую деревню, выскакивают из-за кустов собаки, мелкая серая волосатая, и покрупнее, рыжая, приглаженная. Облаивают. Слезаю с велика, иду спокойно, не отстают. Как же раздражает это бестолковое тяфканье! Посматриваю на мелкий гравий на обочине, хочется пульнуть, чтоб, наконец, замолкли. Навстречу едет машина, опускается переднее стекло, мужчина с идеальной сединой на круглой голове высматривает из окна:
– Карлик, Карлик, фу! Фу я сказал! И ты, Клепа, фу!
Обе умолкают, наконец, вихляют хвостами, подскакивают к хозяйской машине. Пользуюсь моментом, сажусь в седло, лечу дальше.
У меня есть в рюкзаке пара монеток на счастье. Я люблю их оставлять в водоемах, всякий раз загадывая желание, которое, знаю, вряд ли когда-нибудь сбудется. Но детская вера сильнее предубеждений взрослой жизни. Вот и сейчас подъехала к живописной плотине, берега заросли густым кустарником, лишь с одного берега бетонные плиты дают возможность скользнуть вниз, тронуть рукой плавную синюю воду. Она все еще теплая, зовет искупаться, но я не взяла купальник и полотенце. Конечно, можно и без всего этого: однажды понимаешь, что твоя нагота интересна другим не более минуты, а потом люди либо отворачиваются и забывают о ней, либо начинают смотреть сквозь тебя – как сквозь дерево, у которого внезапно отросли ноги. Бросаю десятирублевую монету, шепчу над водой заветные слова. Медяк плюхается на дно в нескольких метрах от берега, вода темна и не видно, о чем было загадано на монетке. И хорошо!
«Потом, завтра искупнусь», – медленно втягиваю в легкие влажный, слегка пахнущий рыбой, воздух. Вечернее солнце золотит гребешки слабых волн, над высокой травой и кустарниками вьется тоненькая мошкара. Боги мои, сегодня понедельник, время к шести, а значит, где-то в далекой Москве миллионы уставших людей заканчивают работу, обзванивают последних клиентов, считают последние на сегодня цифры, уныло занося их в отчеты. Выпивают последний на сегодня чай или кофе, чтобы спешно выбежать на улицу – ухватить кусочек теплого вечера с августовским солнцем и почти безоблачным небом. А потом – бежать на остановки, в метро, в пробки…
Я никогда не любила работать. Сколько себя помню, никогда не могла увидеть себя счастливой в наемном труде, какой бы ни была сфера. Как можно быть счастливой, когда время твоей жизни, твои ритмы принадлежат другим? Когда приходится вставать ни свет ни заря, ехать куда-то, кому-то звонить, с кем-то говорить – все это по чужому расписанию, словно двигаешься по чужой траектории жизни, постепенно забывая свою где-то на обочине прожитых лет.
Теперь
