тайный смысл.
Я ей тогда, конечно, не поверил, но от её слов повеяло какой-то необъяснимой жутью. Да к тому же деревья на её рисунке были похожи на те самые не любимые мной клёны, что мы видели перед собой. Только они были подёрнуты зелёной дымкой, оттого что листья из почек уже полезли, а Кристя изобразила их совсем голыми. Но это были точно они: стволы так же искривлены, на одном – огромный нарост, будто из дерева голова чудовища высовывается, другое согнулось к земле, вот-вот завалится. У меня даже мурашки поползли, пока я их разглядывал.
Наверное, Кристе тоже стало неуютно, потому что она торопливо сняла рисунок с мольберта и стала махать им в воздухе, чтобы краска быстрее высохла. А тут ветер как дунет, листок из её рук и вылетел. Я вскочил, хотел поймать, но не успел, зато споткнулся о мольберт, и тот покатился вниз, громыхая. Вместе мы бросились за ним и одновременно схватили: Кристя – за одну половину, а я – за другую, и каждый к себе дёрнул. Хрясь! И щепки в стороны брызнули. Я готов был сквозь землю провалиться, думал, что сейчас она как начнет меня ругать, и уже готовил оправдания, типа, сама виновата, лучше надо было своё художество в руках держать, ведь из-за этого всё и вышло, а я-то как лучше хотел… Но она спокойно так встала, пошла обратно наверх и принялась складывать в сумку баночки с красками. Увидела, что я всё ещё сижу рядом с поломанным мольбертом, и крикнула:
– Да ну его, у меня другой есть! Мольберт ведь не велик, стоит недорого! А ты так и не объяснил, зачем велик в реку сбросил! – И снова улыбнулась. Мне тут же захотелось рассказать ей всё-всё, с самого начала.
И начинать пришлось с Космического холма. Вернее, с того, как мы с папой взлетали с него в космос. Повзрослев, я решил, что это была такая игра, но тогда и не сомневался, что всё по-настоящему: достаточно какое-то время посмотреть на ночное небо, потом зажмуриться покрепче, и вот ты уже паришь среди звёзд, в невесомости, а твое тело будто растворилось, рассеялось и больше не имеет к тебе никакого отношения, потому что ты теперь – нечто совершенно другое. Именно нечто – не человек, не живое существо, а сущность, состоящая из разума и энергии. Ты – часть окружающего пространства, звёздная пылинка, летящая в потоке космического ветра к далеким бескрайним галактикам.
Перед «стартом» отец держал меня за руку, но спустя несколько минут ощущение прикосновения исчезало, как будто оба мы переходили из твёрдого состояния в газообразное (мой отец был учителем физики, поэтому я очень рано узнал о подобном явлении). Оказавшись в темноте, я кружился в калейдоскопе мерцающих пятнышек света, представляя себя одним из них, и думал, что мог бы затеряться среди этого прекрасного хаоса, если бы не отец: его присутствие явственно ощущалось мной, и хотя я его не видел, но был уверен, что он ведет меня за собой.
Ничто и «ничтожества»
Позже мои детские воспоминания об отце стали казаться мне очень странными. Я подозревал, что моё богатое воображение добавило к картинам прошлого немало собственных
