лады? Что там пропало? Украшение? Какой-то жемчуг? Магический?
– Это нить жемчуга, – громко шмыгнув носом, объяснила Бринн. – Ну, знаешь, бусы. Женские. Десять небольших жемчужинок. Они очень красивые, дорогие и еще зачарованные. Мама Джейд очень расстроена – просто сама не своя.
– И она думает, что это ты их стянула? – спросил Уилл.
– Да.
– А ты этого не делала.
– Нет!
– И не знаешь, где эти бусы.
Бринн потрясла головой.
Уильям задумчиво поскреб подбородок:
– Придется нам найти способ убедить маму Джейд, что ты не брала этот обалденный жемчуг, – убедить, что ты не из тех, кто на такое способен.
Разбитое сердце Бринн от этого не склеилось, и девочка продолжала судорожно вздыхать и икать, как это происходит с юными русалочками после серьезных рыдательных эпизодов их жизни. Но приходилось признать, что от Уилла есть помощь. Он поворачивал дело так, будто надежда еще не пропала. Пусть даже жемчужные бусы не нашлись, возможно, существовал способ убедить миссис Сэндс, что Бринн их не брала и что она не оказывает плохого влияния на Джейд.
– Большое спасибо, Уилл, – произнесла Бринн, шмыгая носом и вздыхая.
– Не бери в голову. Ты уже закончила со слезами?
– Ага. То есть мне так кажется.
– Хорошо, – сказал Уилл. – Значит, теперь я смогу нормально подумать.
Глава шестая
Каким-то образом Бринн пережила утренние уроки. За обедом она торопливо загрузила поднос и заняла их с Джейд обычное место, вопреки всему надеясь, что подруга просто сядет рядом, и все будет как раньше. Бринн ждала, слишком взбудораженная, чтобы есть.
Потом она заметила, как Джейд вышла из очереди, выпрямила спину, улыбнулась и указала на место, которое она заняла для подруги. Джейд увидела ее, но лишь грустно покачала головой. А потом поплыла за чужой столик и села рядом с другими русалочками.
Плечи Бринн поникли, и девочка обреченно уставилась на бутерброд с тунцом.
Мимо со своим подносом проплыл Уилл:
– Еще киснешь, да?
Бринн с укором уставилась на него:
– Не дразни меня, Уилл. На меня и так все таращат глаза оттого, что я сижу тут в одиночестве.
Уилл пожал плечами:
– Я каждый день в одиночестве сижу.
– Да… – значит, ты, наверное, привык.
Уильям окинул столовую взглядом:
– Ну и кто таращит на тебя глаза? Я вообще никого не вижу, кто бы на тебя смотрел.
– Все таращат, – пожаловалась Бринн. – Они просто отводят глаза, когда я на них смотрю. А потом, когда отворачиваюсь, снова таращатся. Я тебе точно говорю. Я это чувствую.
– Ну и что, даже если кто-то на тебя смотрит? – поинтересовался Уилл. – Какая тебе разница?
– Мне от этого не по себе! Ты разве не понимаешь?
