вам нужен покой. Что-нибудь болит?
У меня дико раскалывалась голова, а конкретно затылок, но я решила не сообщать об этом. Положение у меня было серьёзное: я находилась в психушке, в которую попала не по своей воле. А вдруг меня вообще не выпустят на свободу? И ведь никто из друзей и близких не знает, что я здесь!
– Часто в обморок падаете? – допытывался мужчина.
Я опасалась, что любой ответ будет использован против меня. Если скажу, что часто, решат, что это симптом какой-то психической болезни. Если скажу, что впервые, сделают вывод, что это начало заболевания. Поэтому я молчала.
– Сотрясения мозга раньше были?
Ох, были. Но в дурдоме об этом лучше не распространяться. Правду я не скажу! И врать на всякий случай тоже не буду. Разумнее всего придерживаться прежней тактики – молчать.
– Меня зовут Полуфакин Антон Романович. Я врач-психиатр, – вкрадчивым голосом сказал мужчина. – А вас как зовут?
Зачем ему знать моё имя? Чтобы оформить медкарту и держать меня тут в заточении? Времена советской карательной психиатрии прошли, скажете вы? Как бы не так!
– Почему вы молчите? Вы слышите меня? Кивните, если слышите. Кажется, она меня не слышит.
С кем это психиатр разговаривает? Кто-то ещё есть в палате?
– Я вас слышу, – сказала я.
– Очень хорошо. А как вас зовут? Вы помните своё имя?
Ну уж нет, имени своего я не скажу. Увяз ноготок, всей птичке пропасть.
Доктор Полуфакин сочувственно поцокал языком.
– У женщины провалы в памяти, она не помнит своего имени. Это как раз по профилю нашей больницы.
Да с кем он разговаривает? Санитары стоят за его спиной, что ли? Готовые надеть на меня смирительную рубашку?
Я села на кровати, чтобы лучше разглядеть палату. За спиной у доктора никого не было.
– Простите, доктор, а с кем вы разговариваете?
Психиатр с жалостью смотрел на меня.
– Я разговариваю с вами. А вы кого-то ещё тут видите?
Ага, понятно. Он разговаривает со мной обо мне в третьем лице. Похоже, доктор сам с приветом. Не зря же говорят, кто в дурдоме первым надел халат, тот и врач.
Так, надо быстрей отсюда сматываться.
– Где моя сумка? – спохватилась я. – Черная такая? Кожаная?
– Вот она.
Сумка лежала на полу около кровати.
– А пакет где? С чужими вещами?
– Вы носите с собой чужие вещи, – констатировал психиатр таким душевным и понимающим тоном, что не оставалось сомнений: он уже поставил мне какой-то ужасный диагноз. – Вы знаете, чьи они?
– Конечно, знаю. Это вещи моей подруги, которая убила своего мужа.
– Убила своего мужа, – эхом отозвался Антон Романович.
Голос у психиатра был по-прежнему душевный и понимающий, но он чуть нахмурился, и я поняла, что в одну секунду мой диагноз стал ещё страшнее.
– Вы обязательно
