для каждого индивидуально, но в абсолютных чрезвычайных ситуациях мы используем «универсального донора», кровь первой группы с отрицательным резус-фактором. Это был один из таких случаев. Я позвонила нашей старшей медсестре Синди Конте, чтобы она послала кого-нибудь в банк крови забрать две единицы и убедиться, что есть еще по крайней мере столько же про запас. А затем поспешила обратно к двум ожидавшим пациентам, чтобы сделать все возможное за оставшиеся восемь минут.
К моменту эффектного появления Кливленда через двойные двери отделения «скорой помощи» я почти ничего не успела сделать. Эта сцена навсегда останется в моей памяти. Он лежал навзничь на койке, а парамедик буквально оседлал его тело, активно делая искусственное дыхание и одновременно пытаясь восстановить самостоятельную сердечную деятельность, сдавливая грудную клетку. Другой фельдшер держал пациента за запястье, пытаясь свести кровотечение к минимуму, хотя и не так успешно, как я ожидала, поскольку тот лежал в луже крови. Лицо у него было как у привидения. Не было ни пульса, ни давления, и он не реагировал ни на что. По сути, он был мертв.
Я вспомнила похожую ситуацию во время обучения, когда мы смогли помочь пациенту выжить благодаря нескольким переливаниям крови, но Кливленд скончался по меньшей мере двадцать минут назад. Глядя на него, я не была настроена оптимистично, но какой-то ворчливый голос в голове советовал попробовать.
– Давайте начнем, – сказала я команде «скорой помощи».
Одна медсестра взяла на себя обязанность поддерживать дыхание пациента, другая старалась зажать рану на руке, а команда, которая отвечала за капельницы, уже поставила вторую. Я открыла контейнер и достала оттуда две единицы крови отрицательного резус-фактора. Она поставляется в пластиковых пакетах, к которым мы подвели трубки капельницы Кливленда и которые сжали так сильно, как только могли, чтобы заставить кровь поступать в его тело как можно быстрее. Доктор Франклин, наш дежурный сосудистый хирург, тоже ждал в приемной «скорой помощи». Он быстро осмотрел рану и решил, что операция будет единственным способом восстановить порванные кровеносные сосуды, но сомневался, что Кливленд доживет до операционной. Наложив еще повязку, которая временно остановила кровотечение, врач ушел на обход.
Кливленд по-прежнему не реагировал, у него не было ни пульса, ни артериального давления. После первых двух единиц крови мы влили еще столько же. Затем я потянулась к его сонной артерии, чтобы проверить, могу ли что-нибудь почувствовать.
Пульс! Я прощупывала пульс, хотя он был очень слабым. Прошло еще два часа, прежде чем мы поняли, что самое страшное позади. Пациент получил больше единиц крови, чем я когда-либо использовала, литры физиологического раствора и множество лекарств для контроля сердечного ритма и артериального давления.
Наконец его веки дрогнули, и Кливленд открыл глаза. Он был ошеломлен и поначалу не мог сказать ни слова, но со временем я заметила, что к нему возвращаются силы. Я была в восторге, когда он заговорил.
– У
