неспособен проявить власть. Где твоя дочь?! – дама чуть за сорок говорила по телефону, говорила уже с полчаса, испытывая собеседника и угрозами, и заклинаниями, и упрёками, но в конечном итоге всегда срываясь на крик. Ей никак не удавалось осмыслить, как можно не реагировать на то, что дочь не ночевала дома, даже если ей девятнадцать лет. Ведь девочка – совсем ребёнок, оттого и состоялся её первый отрицательный опыт общения с мужчинами. Дама не понимала, куда делся добрый муж и отец, где тот чуткий и внимательный человек (перебор, таким она его давно не считала), который всегда был рядом и вдруг, в какое-то мгновение, его не стало, словно она принимала за живое эфемерный контур, исчезнувший от лёгкого дуновения ветерка. Ещё вчерашний день размывался похожестью на все предыдущие дни их счастливого (очень крутой допуск) двадцатидвухлетнего брака, когда она вернулась с вечернего спектакля (плюс небольшая вечеринка) и, уверенная, что дочь спит в своей комнате (муж уже храпел, желая ей тем «спокойной ночи»), со спокойным сердцем тоже легла. Утром всё переменилось, и, обнаружив на автоответчике то дурацкое сообщение Ксюхи, она позвонила мужу (после неудачной попытки связаться с дочерью), надеясь на понимание и принятие мер. Она всё говорила и говорила, а он всё молчал и молчал.
Он терпеливо слушал причитания жены, некогда очаровательной и нежной, а теперь походившей на расписную фарфоровую куклу с дурацким писклявым голоском, пришедшим на смену любимому им колокольчику. Когда-то он нежился в её голосе, нежился часами, не обращая внимания на произносимый бред, какой толк от слов, если ты очарован звуком, взбудоражен гибким, упругим телом, а смыслом наполняешься в собственных фантазиях. Их love story не претендовала на поэму, ограничившись несколькими строфами, – колокольчик улетучился с сигаретным дымом, тело потяжелело, не потеряв остатков привлекательности (в его фантазиях присутствовали совсем иные образы, по-прежнему молодые и ненасытные), не изменился лишь бред, произносимый изо дня в день, с завидным постоянством. Сплошные руины, но и они источались в песок. Впрочем, дочь он обожал.
Алексей Петрович вырос в интеллигентной семье, папа профессор (обыкновенный доктор наук) одного уважаемого института, а мама директор универмага (это серьёзнее), данное сочетание открыло семье некоторые перспективы в обществе социалистического распределения. После института (отцовского, конечно) Алексей Петрович пошёл в науку, а ещё на третьем курсе женился на сокурснице, и через положенный срок родился мальчик, а ещё через два года – Ксюха, всё как у людей. На заре капитализма научную работу пришлось отбросить и впрячься в коммерцию, впрочем, не впрячься, а просто перенять у матери бразды правления теперь уже собственным магазином. Потом прибавились другие магазины, образовав к настоящему времени торговую сеть. Сын учился на юриста, ему предстояло наследовать семейный бизнес, а дочь заставили изучать финансы, что не менее разумно.
В начале девяностых годов Алексея Петровича посвятили в семейную тайну: оказывается, его отец (дед, прадед) происходил из дворян и имел графский титул, так
