и улыбнулся.
– Хороший ответ. Но американский акцент портит впечатление, – Катерина вновь уставилась в окно, внимательно разглядывая прохожих внизу, которые с этой высоты казались мелкими букашками.
– Бывали в Америке? – спросил Маркус.
– И не раз, – усмехнулась она.
– Тогда понятно.
– Мне повезло, что сейчас все говорят на идо. Этот язык только начинал набирать популярность, когда я была маленькой. Хорошо, что я выучила его.
– Ваше произношение достойно похвалы.
– Спасибо за комплимент, – коротко ответила Катерина, пресекая дальнейшие расспросы. – Вы отвезете меня в новый дом?
– Да, для этого я здесь.
– Мне дали одну из этих стеклянных карточек, – она небрежным жестом указала на тумбочку у кровати, на которой лежала та самая платежная карта. – Правда, я все равно не понимаю, как ими пользоваться.
– Вы быстро освоитесь, – Маркус хотел опустить ладонь ей на плечо, дабы хоть немного приободрить, но передумал: слишком уж Кайлин показалась ему отчужденной, и подобный жест с его стороны мог ее напугать. – Думаю, для начала стоит заехать в магазин, ведь кроме этой больничной пижамы у вас ничего нет, – предложил он.
– Отвезите меня домой, пожалуйста, – она прижалась лбом к стеклу. – Покупки я сделаю позже.
– Ладно, как хотите. Могу я называть вас на «ты»?
– Можешь, Маркус. Тем более, что ты явно старше меня.
– Мне тридцать четыре.
– Женат? – Катерина подула на стекло, и на нем расползся запотевший след.
– Нет.
– А дети?
– Это допрос? – рассмеялся Маркус.
– Нет, просто интересно, – она пожала плечами и отошла от окна. – Моя бабушка говорила, что, если мужчина не остепенится до сорока лет, он не сделает этого никогда.
– Ну, у меня в запасе еще шесть лет, – шутливо заметил он.
– Не так уж и много, Маркус.
– Странный мы затеяли разговор, ты не находишь?
– Извини, не хотела тебя обидеть.
– Ну что, пойдем? – Маркус обернулся.
Катерина забрала карточку с тумбочки и остановилась в центре белоснежной комнаты. Кровать, тумбочка, дверь в уборную и широкое окно – вот и весь интерьер, больше напоминавший о вынужденном заключении, нежели свободе и новых перспективах. Она в последний раз осмотрелась, прощаясь с этим местом, и ответила:
– Пойдем.
Маркус вел ее на улицу через центральный холл. Здесь никто не обращал внимания на странный внешний вид молодой девушки. Нет-нет, она не была какой-то особенной. В своем времени она больше походила на обычную серую мышь.
Невзрачная внешность, болезненная худоба и низкий рост наделяли ее способностью растворяться в толпе или сливаться с мебелью в заполненной людьми комнате. Она была… безликой, да, так можно сказать. Безликой, но только
