с водой, расползаясь цветным пятном вокруг.
– Я не ищу любви, – она улыбнулась, продолжая стоять посреди грязного пятна в воде. – Я только охочусь.
Он смотрел на ее обесцвеченное лицо, а она смотрела на него. Это лицо было именно таким, каким и было оно под слоями татуировок. Красивым.
Вспышка и Зафир вернулся на корабль. Роден отползла от него, размазав кровь по полу.
– Что это за техника воздействия? – спросил ее Зафир, все еще пытаясь прийти в себя.
– Не со всеми получается, – Роден встала с пола. – Но, если человек умеет погружать в транс, я в этом трансе чувствую себя, как рыба в воде.
– Меня обучишь?
– Этому нельзя научить, Темный. Либо ты умеешь это делать, либо нет. И еще одно, – она зажала кровоточащий нос рукой, – еще раз погрузишь меня в транс без моего разрешения – я изгажу все твои приятные воспоминания, как только смогу.
Зафир хмыкнул.
– Не любишь погружаться в транс или не любишь тех, кто способен погрузить тебя в него?
– Я тебя предупредила.
Он улыбнулся. Встал с пола и, взяв ее за руку, потащил за собой.
– Куда ты меня ведешь? – она семенила за ним ко коридору.
– Уже пришли, – он приложил руку к электронному замку на стене и дверь перед ним распахнулась.
– Твоя каюта? – спросила Роден, осматриваясь.
– Да.
– Моя больше.
– Да. Ванная там. Умойся и возвращайся.
Роден склонилась над раковиной и включила воду. Ополоснула лицо и взглянула на себя в зеркало.
– Ты выглядишь как шлюха! – ревел отец.
– А ты как всегда жалок!
Роден отбросило к стене. Ребра треснули, дыхание свело. Раковина и унитаз раскололись на куски. Если бы не блокировка, вряд ли от Роден что-нибудь осталось.
– Господи! – вопила мать. – Господи, что ты наделал!
– Молчи! Это – твое воспитание! Взгляни на нее! Разоделась как настоящая потаскуха!
– Но это же выпускной вечер! Господи, остановись!
– Честь семьи – превыше всего!!!
– Теперь я тебе больше нравлюсь, папа? – прошептала Роден, глядя на отражение в зеркале.
Зафир стоял в дверном проеме и смотрел на нее. Она не сразу его заметила. А когда заметила, тут же отвернулась.
– Чистое полотенце на полке, – подсказал он.
– Благодарю, – Роден вытерла лицо и оставила полотенце на раковине.
– Он жив? – тихо спросил Зафир.
– Кто? – не поняла Роден.
– Твой отец. Он жив?
Она улыбнулась. Не печально, нет, удовлетворенно.
– Мне было семнадцать, когда его взорвали в прямом эфире вместе с тридцатью членами Парламента Суи. Запись теракта транслировали по всем каналам, не переставая. Ответственность взяла на себя одна из радикальных группировок.
