служившего в органах, от дела отстранили, как «лицо за-ин-те-ре-со-ван-ное», хорошо хоть не запретили помогать следствию в качестве «частного лица». Тишка хмыкнул: «заинтересованное», «частное» – слова-то какие подобрали, не следственный комитет, а шахматно-математический клуб какой-то. Ему казалось, что следствие не двигается, хотя с момента взрыва не прошло и двух суток.
Тишка вздохнул и вдруг услышал голоса. Он никогда раньше не подслушивал, и терпеть не мог любителей чужих тайн. Но сейчас что-то заставило его остановиться и напрячь слух.
– … так ты его прикончил, или только покалечил?
Тишка затаил дыхание.
– Это Волкова-то?
Второй голос был до боли знаком. Оцепеневший Тишка даже зажмурился и потряс головой, чтобы отогнать наваждение. Это был голос Макса – лучшего Мишкиного друга! Значит, друг – вовсе не друг, а враг? Вроде бы так пелось в старой песне… Не может быть! Тишка тихонько выглянул из-за угла, но сердце так лихорадочно колотилось, и желание развеять страшное подозрение было так велико, что Тишка сделал слишком энергичное движение, не удержался, упал.
– О-о-о! Да это ж братец Волкова! – развязно хмыкнул Макс.
В его глазах однако мелькнула тревога, он быстро подошел, подозрительным взглядом окинул коридор позади Тишки, никого не увидев, перевел дух и зло уставился на мальчика:
– Вставай, молокосос…
Тишка вскочил, рванул прочь.
– Стой, козявка! – добродушно прогремел толстый парень, похожий на батон.
– Остановись, лилипут! – резко рубанул худой и сутулый как буква «Г».
– За ним! – коротко скомандовал Макс.
Тишка бежал по школьному коридору, задыхался от душивших его рыданий. В висках стучало: «Предатель, предатель, предатель». Немедленно рассказать все Юрке с Юлькой, но главное – папе. И директору. И математичке. Пусть все узнают, что Макс, которому Мишка верил как себе – предатель. Вдруг чья-то рука с силой рванула его за шиворот. Воротник затрещал. Тишка рухнул прямо к ногам хулиганов.
Над ним навис улыбающийся батон.
– Сейчас получишь урок, – процедил Макс, отпихивая толстяка в сторону. – А вякнешь кому-нибудь, – конец твоему Мишке…
В коридоре
Тишка очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Ужасно не хотелось возвращаться из мира покоя и тишины. Но возвращение началось, заныло все тело, будто на нем не осталось живого места, затрещала голова. Тишка провел ладонью по лицу. Ладонь – будто ватная, ноги не слушались, ощущение, будто одна щека больше другой, левый глаз заплыл. Высоко над Тишкой потолок, ниже – сомкнутый полукруг голов учителей и одноклассников, ближе всех испуганные глаза математички за стеклами очков и где-то совсем рядом, со стороны заплывшего глаза, Юлькин звонкий голосок:
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив
