своим парнем за сорванные планы, тем более моей вины в этом нет никакой.
Когда я сообщила маме о предстоящем «выходе в свет», в ее сердце, безусловно, закрались смутные подозрения, но желание поскорей исцелить меня от болезни под названием «Эйнар Мартис» было настолько велико, что любые признаки постепенного выздоровления приводили ее в упоенное ликование, и она благополучно закрывала глаза на мелкие логические нестыковки в моем поведении. Для мамы Игорь являлся своеобразным эталоном положительного во всех отношениях парня, и сам факт его присутствия рядом со мной автоматически внушал ей спокойствие. Не сильно насторожило маму даже мое стремление навести марафет, хотя еще вчера я дефилировала перед гостем едва ли не в пижаме – она осторожно наблюдала, как я сосредоточенно крашу ресницы и густо замазываю тональным кремом, некстати выступивший на лбу прыщик, и в ее глазах отчетливо сквозила робкая надежда на окончание моей затянувшейся депрессии. Вывести меня на откровенный разговор маме так и не удалось, а нахрапом лезть ко мне в душу она небезосновательно побаивалась, так как я из вредности я запросто могла и взбрыкнуть, что означало новый виток семейных скандалов, честно говоря, порядком утомивших всех участников конфликта. Мы с мамой по-прежнему находились в состоянии холодной войны, и лед между нами до сих пор не растаял, но тенденция к потеплению становилась всё очевиднее, и мама готова была пойти на некоторые уступки для того, чтобы я не чувствовала себя заточенной в высокой башне принцессой.
На вечернюю прогулку с Игорем мама отпустила меня на удивление легко, умудрившись даже обойтись при этом без требования предоставить подробный расклад по каждому нашему шагу. В голове у нее прочно сидела мысль, что сын Лены Маркеловой не способен на обман и низость, и для нее стало бы большим сюрпризом, узнай она, кто на самом деле является непосредственным идейным вдохновителем тайной операции, осуществляемой под надежным прикрытием чисто дружеского общения между старыми приятелями. А уж нетрадиционная сексуальная ориентация парня не могла присниться маме даже в кошмарном сне: во-первых, в ее представлении истинные геи выглядели манерными пижонами с дурацкими ужимками и писклявыми голосами, полностью соответствуя широко растиражированному кинематографом образу, а во-вторых, о чем тут вообще разговаривать, если всем давно известно, что Игорь безответно влюблен в нашу Риночку еще чуть ли с детского сада. В определенной мере я Маркелову даже немного сочувствовала: наверняка тетя Лена активно навязывала ему мою персону и уже потихоньку откладывала деньги на «свадьбу века», дабы однажды закатить пир на весь мир в честь нашего бракосочетания, а бедолага не только не испытывал ко мне пламенной страсти, но и был равнодушен к женщинам, как таковым. Мне было сложно понять, как Игорю удавалось столько лет успешно поддерживать имидж воплощенного совершенства, и я не хотела даже думать, чего ему это стоило. То обстоятельство, что я в каком-то смысле облегчала незавидную долю парня, вынужденного постоянно
