– сплошь домохозяйки средних лет. Гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить… Штабистам в основном приходится иметь дело со студентами, пенсионерами, безработными.
Типичный представитель народа за пределами Большого садового кольца, как бы мигрировал в современную Россию с картины художника Эдурада Мане «Любитель абсента». Путешествуя во времени и пространстве он лишился парижского «charme[14]», цилиндра и плаща. И на современный манер «ядерный» электорат выглядит так.
По темному, вонючему, исписанному граффити подъезду хрущевки поднимаемся на второй этаж. Упираемся в железную дверь, обитую местами подпаленной вагонкой. Вместо звонка гостей встречают растопыренные, оголенные «жилы» проводов. Осторожно стучим – нет ответа. Барабаним настойчивей. Не сразу, но открывают. Заходим. Осматриваемся. «Двушка». Ремонт тут не делался последние «…цать» лет. С потолка на «макаронине», как и тридцать лет назад, угрожающе свисает лампочка Ильича. Её тусклый грязный свет падает на потертые, местами порванные обои. Сквозь дырявый линолеум прорывается бетон. Треснутое оконное стекло на кухне закрыто от небесного света по-военному – бумажной полоской. Зарегистрированы на жилплощади пятеро. Живут – и того больше. Дед – инвалид ума и труда, бабка – гипертоник. Внучка не закончила школу, но уже в положении. Уставшая от собственной плодовитости, вечно всем недовольная мамаша. К ней прилагается «детсад» от двух до двенадцати лет. С волнением ждут главу семейства: «Придет с работы пьяный и добрый или трезвый и злой?»…
Благополучную публику застать дома сложнее. Предприниматели, служивые и бюджетники целыми днями пропадают на работе. По вечерам водят отпрысков в кружки и секции. Спешат в спортзалы или кафешки.
Собирать у этой категории подписи поздним вечером перед сном можно, но лучше – на конкурента.
Хочешь не хочешь, а сборщики вынуждены общаться с «цветом» общества. Попробуй после этого не заплати агитатору. Объясни, что его «ваяние» не соответствуют требованиям закона.
У одной гражданочки не приняли такоё бумаготворчество. Много брака. Достоверность многих росчерков вызывала сомнение. Мадам халтуру не признала. Заголосила как сирена. Пуще ведьмы, завертелась, заметалась по кабинету и с проклятиями вылетела вон. Через пару минут ворвалась обратно. С криком: «Не доставайтесь тогда никому!» схватила кипу своих, а заодно и чужих документов. Вынесла плечиком входную дверь и, не переставая завывать, стремительно скрылась.
К кому обращались за сбором подписей в середине 90-х? Конечно к студентам-политологам. Они же науку о господстве человека над человеком изучают!
Коридоры родной alma mater[15] напоминали филиалы избирательных штабов. В перерывах между парами и после лекций как часы работал «рукописный» конвейер. Автографы в поддержку многих политиков на Урале проштампованы на этом «ксероксе».
Гром
Шарм (фр.)
Университет (лат.).
