переменилось. В самой глубине ее нутра.
Кстати о нутре: ей срочно нужно в туалет. Одной рукой она подхватила чемодан, другой прижала к груди объемистую сумочку и потащилась вверх по ступенькам. Отыскала ключи, открыла дверь, швырнула сумки на пол, промчалась по коридору и еле успела плюхнуться на стульчак.
Вот она, старость. Когда влага нужна, ее не дождешься. А когда не нужна – подступает галлонами.
“Майбах” Перовских понемногу продвигался к дому, Маша на заднем сиденье слушала ритмичную музыку итальянской речи. Сложив руки на коленях, она смотрела на свое обручальное кольцо, любовалась игрою света на гранях желтого бриллианта размером с чаячье яйцо. Сидевший рядом Юрий яростно матерился в телефон. На шее его билась жилка.
Поразительно, как быстро лучший день в жизни превращается в очередное воспоминание.
Языковое приложение в Машиных наушниках по-итальянски живописало прелести прогулок. Или речь шла о настенной живописи? Она отвлеклась.
Разумеется, Юрий не преминул сделать ей замечание за вульгарность и дурной вкус. Упоминанием о Диснее она испортила ему аппетит! И не только ему, а всем присутствовавшим.
Не он ли сам перед визитом в Виндзор уточнял, можно ли привезти личного повара (нельзя), соглашался есть лишь те блюда, которые входили в его алкалиновую диету, и притащил на завтрак розовую гималайскую соль в таблетнице из горного хрусталя? Жена бывшего российского посла это заметила – и видели бы вы, как она на него посмотрела!
Недостаток Виндзорского замка в том, что это мечта. И простые люди ее только портят.
Между тем назревала торговая война. Рынки просели. Юрий бушевал из-за того, что помощники не выполнили его приказ и не продали вчера какие-то акции. Наконец, исчерпав всю желчь, он прервал разговор, с силой ткнув в кнопку телефона. – Пятьсот тысяч. Можешь попрощаться со своей галереей.
Он обиженно и сердито покосился на жену. При слове “галерея” она наконец-таки повернулась к нему. Вот и славно, подумал он. Для того и сказал. На какие только ухищрения он не пускался, чтобы привлечь Машино внимание! А она даже не соизволит поддержать его, когда он борется за их будущее, за их общее благополучие. Ее интересует только искусство – она коллекционирует картины, устраивает выставки и общается с людьми, рядом с которыми чувствует себя умной потому, что знает слово “постимпрессионизм”. А еще ей нравится, что ее боготворят. Что ж, он боготворил Машу с той самой минуты, как увидел ее, семнадцатилетнюю, в куцей маечке и грязных джинсах: тогда она и правда была богиней. Он уже устал ей поклоняться. Да и если бы он был ее единственным поклонником!
– Кстати, Максим умер, – произнес он заготовленную фразу
– А?
Он заметил, как застыло ее лицо.
– Сегодня утром. Вероятно, сердечный приступ. Он тебе нравился, да?
Маша на миг лишилась дара речи, но быстро оправилась и выдавила еле слышно:
– Пожалуй.
