сказал дружище, вернувшись на барный стульчик и жадно глотнув винишка.
Я ничего не успела сказать – зазвонил мой мобильный, оставленный на барной стойке. Петрик покосился на подрагивающий аппарат и почему-то шепотом сообщил:
– Незнакомый номер.
У меня руки были мокрые, и я глазами показала другу – возьми, мол, телефончик.
Петрик послушался, принял звонок и тихо, таинственно прошелестел в трубку:
– Слушшшаю…
Я качнулась к нему, вытягивая шею. Секунд на двадцать установилась немая сцена с участием двух персонажей – кривобокого жирафа (я) и вспугнутого суслика (Петрик). Потом суслик шевельнул лапкой, сбросил звонок и насвистел мне:
– Ни звука…
– В смысле?
– Ну, тишина была в трубке. Одно зловещее сопение!
– Давай не будем накручивать. – Я тоже взяла бокал, плеснула в него вина и выпила его залпом. – Мало ли кто позвонил. Может, по работе. И, может, как раз связь оборвалась. Это еще ни о чем не говорит.
«Бум-бум-бум!» – загремела стальная входная дверь.
Мы с Петриком вытаращились друг на друга новыми пятирублевыми глазами – круглыми и лихорадочно блестящими.
«Бум-бум-бум» в дверь повторилось с заметным повышением громкости.
Я тихо, крадучись двинулась в прихожую.
– Куда? Возьми хоть что-нибудь! – яростно прошептал мне вслед Петрик.
Дружище явно не имел в виду хлеб-соль для торжественной встречи. Я еще не подошла к двери, когда он настиг меня со скалкой в одной руке и пустой бутылкой в другой. Надо же, мы успели выпить все винишко?
– Держи. – Петрик отдал мне скалку, оставив себе бутылку, и мы одинаково вздернули их в высоком замахе.
«Бум-бум-бум-бум!» – шумно завибрировала дверь.
Кому-то не терпелось отведать нашего гостеприимства.
– Кто там? – напыжившись, громко и грозно вопросил Петрик.
– Свои, – уверенно ответил неузнаваемый хриплый бас.
– Ну, хлеб да соль вам, коль свои, – пробормотала я, свободной рукой нащупывая дверной замок. – Точнее, скалка вам да бутылка…
Прятаться от неведомой опасности – это не мой стиль. Я Люся Суворова, и славная фамилия обязывает меня бесстрашно принимать бой!
Я широко распахнула дверь.
– Эй, вы чего? – прохрипел неузнаваемый бас. – Ужрались, что ли, и деретесь тут? Как знала, что не надо вам зарплату давать.
Под арку, образованную нашими с Петриком воздетыми руками с бутылкой и скалкой, слегка пригнувшись, отважно шагнула Доронина. Она прошла в прихожую, развернулась и хмыкнула через плечо:
– Ну, прям «Рабочий и колхозница», скульптора Мухиной на вас нет!
Не дожидаясь приглашения, Дора протопала в кухню и громыхнула о столешницу принесенными бутылками.
– Вот почему она
