вандалом я предполагала на сегодня ограничиться устным предупреждением, и долгую дорогу в общагу мне великолепно скрасило самозабвенное сочинение пламенной и цветистой речи, насыщенной изящными вкраплениями из разряда табуированных выражений.
Смыться под шумок из дома, мне, что называется, сам бог велел. К тетке Василисе приперлась очередная подруга, благоухающая обильно выступившим на жаре потом, и моя благодетельница уже накрывала на стол. Всю жизнь тетка отпахала на Перовском заводе, откуда в прошлом году и вышла на пенсию, и все ее подруги автоматически являлись еще и товарками по какому-то страшно вредному цеху, отнявшему, по их собственным словам, к чертовой матери все здоровье. Судя по тому, что потерянное здоровье тетка и компания при случае активно поправляли с помощью спиртосодержащих жидкостей, невыносимые условия труда заключались в основном в повышенном содержании радионуклидов.
Нюрку в случае подобных посиделок срочно отправляли в комнату «зубрить тесты», но так как моей юной сестричке было прекрасно известно, что от находящейся в подпитии мамаши можно ни за что ни про что схлопотать смачный подзатыльник, она первой проявляла инициативу, звонила кому-нибудь из одноклассниц и сломя голову неслась из дому прочь. Вникнуть в суть экзаменационных заданий под громкий аккомпанемент пьяных разговоров «за жизнь» Нюрке было также тяжко, как и таракану скрыться от направленной струи дихлофосового спрея.
Я в теткиных застольях, естественно, не участвовала, и, пользуясь временным отсутствием Нюрки, обычно оккупировала старенький компьютер, системный блок которого завывал так, будто вот-вот собирался взлететь, и старательно портила зрение перед безнадежно мерцающим монитором.
В этот вечер мне по всем признакам предназначалась тождественная участь, однако, у меня впервые появились собственные планы, о чем я кратко уведомила безразлично кивнувшую в ответ тетку, и похватав со стола пару бутербродов, избавила обсуждающих невыразимую тяжесть бабьей доли собутыльниц от своего непрезентабельного общества.
– Римма, ты куда? – запоздало удивилась Нюрка, наложившая зачем-то столь яркий макияж, что по-своему симпатичные черты ее румяного лица совершенно потерялись под толстым слоем косметики. Без оранжевого жилета сестренка видела меня исключительно в домашней обстановке, и сейчас искренне недоумевала, куда это я намылилась мало того, что на ночь глядя, так еще и в «гражданской» одежде.
– Гулять, – невежливо огрызнулась я, и Нюрка моментально отстала. В наличии наркоманского прошлого имелся один неоспоримый плюс: обыватели меня не только презирали, но и на всякий случай побаивались – а мало ли чего может взбрести на ум столь неоднозначной особе, да и в то, что я навсегда распрощалась с героином, мало кто, в сущности, верил.
Нюрка проводила меня подозрительным взглядом из-под щедро намазюканных иссиня –черной тушью ресниц, приоткрыла пронзительно-розовые
