экспедицию, даже если им придется тащить ее на своих спинах. Бабушкины друзья-дипломаты пророчили Соне успешную карьеру в недрах одного из посольств.
Но Соня предпочла избрать для себя утонченную и редкую профессию реставратора. Будучи бессильной восстановить свое измученное сердце, она изучала методы и способы "лечения" старинных икон и полотен известных и не очень известных художников.
Лекции по мировой художественной культуре и истории искусств заменяли ей путешествия по миру; работа в институтской мастерской захватывала настолько, что она забывала обо всем на свете, полностью растворяясь в процессе нанесения очищающего раствора на безмятежный лик какой-нибудь средневековой красавицы и машинально теребя любимую коралловую сережку в ухе…
И вот рухнула последняя твердыня. Она потеряла сережку. Потеряла и даже не заметила! А ведь могла вернуться и найти ее! Найти в снегу на улице, в коридорах Академии Искусств… Где угодно! Если бы только она заметила пропажу! Если бы только она не была вечно сонной и уставшей…!
В тот вечер Соня плакала, уткнувшись в пушистый домашний бабушкин свитер. Виктория Даниловна прижимала к себе Сонину голову, целуя любимую черноволосую макушку и называя ее, как в детстве, "маленькой балериной"… Она утешала Соню, как могла: обещала отыскать точно такие же сережки хоть на Северном полюсе, призывала внучку порадоваться тому, что потеряна всего лишь сережка, а вот Ван Гогу, потерявшему часть уха, повезло намного меньше…
Соня успокоилась нескоро и только после таблетки успокоительного.
Виктория Даниловна уложила Соню в кровать и сама лежала с ней до тех пор, пока внучка не забылась глубоким сном. Потом женщина вышла из комнаты, тихонько прикрыв дверь. Прерывисто вздохнув, она направилась в кухню и закурила, стоя у приоткрытого окна.
Сережки были старинные… Виктория Даниловна собственноручно продела их в маленькие Сонины ушки, когда малышке было всего два года. Куплены они были на блошином рынке в Берлине у какой-то пожилой фрау, утверждавшей, что она – последняя из обнищавшего рода каких-то там немецких графов. Виктория Даниловна с большим трепетом относилась к антиквариату. Она не была коллекционером в строгом смысле этого понятия, однако порой не могла пройти мимо какого-нибудь старинного резного столика или кофейной пары, из которой – подумать только! – пил кофе сам Карл Габсбург (но это неточно!)
Сережки она купила не раздумывая. Уж очень они были милые: совсем крошечные, в ажурной золотой "коронке", коралловые ягодки смотрелись на удивление дорого, благородно и лаконично.
Соня никогда не расставалась с ними…
Виктория Даниловна прикурила вторую сигарету от первой, раздумывая над тем, что самое умное, что можно предпринять в данной ситуации – это заказать сережку, максимально похожую на потерянную. Конечно, дело было не из легких: ювелирная техника, качество золота и камня – все было совершенно
