такое-то событие включено в понятие такого-то субъекта, не сказав: следовательно, весь мир включен в понятие такого-то субъекта.
Мы видим действительно трансисторический характер философии. Что означает быть лейбницианцем в 1980-ом году? А таких много, во всяком случае, возможно, такие есть.
Если вы сказали, в соответствии с принципом достаточного основания, что то, что происходит с таким-то субъектом, и то, что касается его лично, – стало быть, то, что вы атрибутируете ему как истинное: «иметь голубые глаза», «переходить Рубикон» и т. д., – принадлежит к понятию субъекта, то есть включено в это понятие субъекта, и вы не можете остановиться, необходимо сказать, что этот субъект содержит весь мир. Это – уже не концепт неотъемлемости или включения, этот концепт выражения становится у Лейбница концептом фантастическим. Лейбниц выражается в такой форме: понятие субъекта выражает тотальность мира.
Его собственное «перейти Рубикон» растягивается до бесконечности назад и вперед из-за двойной игры причин и следствий. Но тогда – пора поговорить о нас, независимо от того, что с нами происходит, и от важности того, что с нами происходит. Необходимо сказать, что в каждом понятии субъекта содержится или выражается тотальность мира. То есть каждый из вас, да и я, – все выражают тотальность мира. Совсем как Цезарь. Ни больше ни меньше. Это усложняется, почему? Большая опасность: если каждое индивидуальное понятие, если каждое понятие субъекта выражает тотальность мира, то это означает, что существует лишь один субъект, субъект универсальный, а вы, я, Цезарь – всего лишь видимости этого универсального субъекта. Можно было бы сказать: вот, существует один-единственный субъект, который выражает мир.
Почему Лейбниц не может этого сказать? У него нет выбора. Он не может отречься от собственных идей. Все, что он до сих пор делал с принципом достаточного основания, шло в каком направлении? По-моему, это было первым великим примирением концепта и индивида. Лейбниц собирался сконструировать концепт концепта, причем концепт и индивид становились в конечном счете адекватными друг другу. Почему?
В том, что концепт доходит до индивидуального – что в этом нового? То, что на это никто не отваживался. Концепт – это что? Он определяется через порядок всеобщности. Концепт существует, когда есть репрезентация, прилагающаяся ко многим вещам. Но чтобы концепт отождествлялся с индивидом, такого никогда никто не делал. Никогда ни один голос не прозвучал в сфере мысли, чтобы сказать, что концепт и индивид – это одно и то же.
Всегда различали порядок концепта, который отсылал к всеобщности, и порядок индивида, который отсылал к сингулярности. Более того, всегда считали само собой разумеющимся, что индивида как такового невозможно постичь с помощью концепта. Всегда считали, что имя собственное – не концепт. И действительно, «собака» – вот концепт. А «Медор» – не концепт. Действительно, существует некая «собачность» всех собак, как говорят некоторые логики на
