просто конец. Как есть пустыня то была каменистая, по виду-то неказистая. Далеко́нько вокруг не видать было ни шиша, – как будто марево некое желтоватое сгустилося по сторонам. А жарища-то там стояла! Зной! Духотища! Вся вода смородинная у них повышла, коники пить хочут прямо страсть, а сами они и того более, кажись, жаждут. Языки и те у них во рту пересохли. Экая же напала на них напасть, – невже, думают, придётся тута пропасть?
А тут вдруг глянули они вперёд – ёж твою роет в огороде! – никак водица по ходу движения плещется? А может, смекают, то видение? Пригляделися получше – да не! – родник точно! Меж каменьев из почвы водица ключевая выбулькивается, сочится-поднимается да ручеёчком бегучим вдаль разливается.
Рванулись было Гордяй со Смиряем туда скакать, а Яваха на них вдруг как рявкнет:
– Куда?!! А ну стоять, вшивота! Поперёд меня чтоб никто к воде не совался!
Обиделись братья на окрик неласковый, да ослушаться Ваню не посмели, несмотря на то, что от жажды чуть ли не опупели. Ванюха-то после побед своих богатырских круто в гору у них пошёл, в большой авторитет в их понятии вошёл, так что ослушаться его никак было им не можно. А Яван той порою к роднику уже подъезжает на своей лошади. На землю он живо соскакивает, но вместо того, чтобы наклониться да водицы напиться, палицей вдруг размахивается, да по воде-то – шарах!
Ахти ж боженьки, чё тут было! Сначала из ключа этого придорожного кровища багровая фонтаном забила, а потом невесть что оттуда как завыло голосищем дурным: у-у-у! ы-ы-ы!!! И вдруг – бах! – всё кудысь и пропало, будто и вовсе там не бывало: ни камней нигде гладких, ни чёртова родника. Вообще ни фига! Пустая дорога… И вроде как жажда утишилась понемногу.
– Ну что, видали, какой это ключ-то был! – Ваня тут восклицает и сурово на братьев глядит. – Сиё место нечистое нас бы легко погубило, ежели бы случай нам не пособил.
А те лишь пыхтят и руками разводят, да от страха и удивления слова вымолвить не могут.
Что ж, дальше поехали. Едут, едут… И начал их вскорости голод донимать несусветный. А кругом-то ни птицы нигде не видать, ни зверя, ни тем более жилья человеческого. Совсем уж неприветные места пошли. А припасы-то их давно к концу подошли. С утра ещё краюху последнюю разделили, а голода собачьего ею не утолили. Что делать? Как быть?.. А тут смотрят – яблоня никак впереди стоит? Пригляделися позорчее – точно яблоня! Да красивая какая! Высокая вся, зелёная, с пышною весьма кроною, а ветки торчат густые да зело раскидистые, и яблок на них висит – видимо-невидимо. И до того-то яблочки эти были аккуратные да глазу приятные, спелые да духовитые, что будто мёдом налитые.
У Гордяя со Смиряем буркалы ажник из орбит повылазили, да слюна по губам у них побежала, – такая охотища яблочка сиюсветного отведать на них набежала. Вот они, рассуждая недолго, к яблоньке той – бегом, да сноравливались уже плоды румяные жадно хватать,
