организацией, Венеция представляла собой образец глубоких административных познаний. В Венеции перепись населения проводилась чаще и была организована толковее, чем в любом ином городе. Якоб Буркхардт в «Культуре Италии в эпоху Возрождения» (1860) писал, что «Венеция с полным правом может притязать на то, чтобы считаться местом рождения статистической науки». Любой аспект социальной и культурной жизни был подробно регламентирован. Даже продажа фруктов на площади Святого Марка и цветов на ступенях базилики проверялась и контролировалась. Возникновение бюрократии помогло узнать значение и сложности искусства составления отчетов и соглашений, текстов, игравших большую роль в формировании того, что получило название «гражданский гуманизм». Разумеется, в реальной практике искусства управления государством всегда присутствовали в больших дозах оппортунизм и коррупция, релятивизм и прагматизм, они расцветали еще сильнее, потому что их легко было спрятать за внушительными процедурами публичного управления.
Государство нуждалось в критериях послушания своих граждан. Город мог выжить при буйных или враждебно настроенных гражданах – каким-то образом он процветал при них, – но в начале существования венецианское государство нуждалось в критериях внутреннего контроля. Ни один город не преуспел более, чем Венеция, в управлении собственными гражданами. Дож и различные советы в буквальном смысле практиковались в искусстве власти. Любые оскорбительные слова или то, что мы могли бы сейчас назвать «преступные речи», преследовались как преступление contra honorem huius civitatis (против чести этого государства) – и карались тюремным заключением. Иностранцев, которые пренебрежительно отзывались о Светлейшей, изгоняли. В секретной переписке венецианского дипломата, опубликованной Альфредом де Мюссе в середине XIX века, обнаружена запись: «Выплатить синьору А. сумму в пятьдесят скудо за убийство синьора С., который нелестно отзывался о республике Венеции».
Такому государству должны были служить венецианцы. Оно уверяло, что завещано своим гражданам их прилежными предками, что они должны ценить его выше собственных жизней. Обязанность сохранять его была честью. Ключ к Венеции именно в этом – сохранение. Город с самого начала был чудом сохранения и ощущал необходимость снова и снова обращаться к этой идее. Он находился в угрожаемом положении, в постоянной боевой готовности, как провозглашают эдикты, он нуждался в объединенном и послушном корпусе граждан, готовых поддержать его. В этом причина относительного спокойствия Венеции на протяжении веков, с основания города. Сила исходит от города, сознающего необходимость коллективного выживания.
Но это государство возникает из осознания и прославления власти. Венеция стала мощной, потому что ее непосредственные соседи были слабы; по соседству на материке не было города, способного бросить вызов ее власти. Но, в конце концов, она стала государством-городом, зависящим от своего господства над другими
