улицу и прилегающие улочки Кузнецкого моста покорила великая Надежда Ламанова, открывшая свою фирму на Большой Дмитровке в 1885 году. Уже в 1900 году она была удостоена звания «Поставщика Двора Его Императорского Величества» за платья для императрицы Александры Федоровны. Надежда Ламанова стала главной соперницей изысканных французских модисток и имела самую высшую клиентуру – ей не раз предлагали переехать в Париж, но она была русской художницей.
Елизавета Яковлевна, услыхав имя – Надежда Ламанова, разволновалась:
– Надежда Ламанова! Слава тогда о ней по всей России разлетелась! Да, как и я мечтала у неё работать! Кружева я тогда плела замечательные. Мои узоры, уж такие мастерицы встречались, а повторить не могли. И я шить любила с фантазией, хоть и по модным картинкам. И, ну хоть что-нибудь от себя, а добавлю. Как-то подкинула и мне Судьба козырь в жизни. Заказ у меня был. Невесту к свадьбе нарядила. И подружек невесты, как водится. И там и матушек тётушек. И так красиво нарядила свадьбу, что хозяина дома, где я прислугой работала, это он женился – так вот; благодарный жених тогда по-царски расщедрился. И уж так украсила я невесту, что он заплатил мне столько, что хватило мне на осуществление моей мечты.
И открыла я тогда и у нас в провинции свой Модный дом! Слово «Ателье» тогда еще не в ходу было. И, закупив швейные машинки и все необходимое оборудование, приступила к созданию нарядной одежды для дам. Наняла мастериц. Заказала вывеску своего Дома Модной одежды в модном стиле МодернЪ. Дело даже пошло, но…Вот мечта-то всё и погубила. Собралась я в дорогу. Дела-то испокон веков в столицах делаются! И доверила своим работницам на некоторое время управление делом. Как позже показала жизнь, людям нечестным.
Все моё оказалось продано. Украдено! Даже мои фотографии в своих модных изделиях, на которых я представляла свои работы, и то выпросить не удалось. Так что, обратно ехать в столицу было уже не с чем! Ведь это коммерция. А это мне не дано. Да! Надежда Ламанова! Мечта! – сказала Елизавета Яковлевна, но осеклась, вслушиваясь в происходящее, где-то за пределами их дребезжащей теплушки.
Руки ее со спицами замерли. И тут вдруг раздался страшный гул, взрывы. Их теплушку так тряхнуло, что все вещи, кроме иконы попадали.
Она бросилась поднимать больную дочь и крикнула внучкам, чтобы не собирались, а, в чем есть бегом бежали к выходу. Все выпрыгнули из теплушки. Это был их первый, пережитый во время эвакуации артналет. Белый снег был испещрен взрывами. Бегущие люди в мгновенье оказывались трупами. Кругом крики и вопли смешались с грохотом взрывов. Кровь на снегу, убитые и ранены. Взрывы, крики и стоны, и обезумевшая от страха Рита побежала в сторону от поезда. Но с воздуха ее преследовал на бреющем полёте молодой немецкий лётчик. Его лицо было так отчетливо видно, что Рита запомнила его на всю жизнь: то, как он хохотал, «играя» с нею – обстреливая её кругами. Тут к Рите подбежала, грозя ему кулаком, Елизавета Яковлевна с огромным медным тазом в другой руке.
