в тайных связях с представителями иностранных государств. В ходе обыска у него изъяли записку «Мотивы ухода», которую Алексей Михайлович написал 25 мая для себя и не собирался обнародовать. В ней есть следующий тезис:
«Против кого должна быть направлена сила флота?
а) против финляндцев – на воде они не противники;
б) против немцев – они поддерживают Советскую власть, поэтому мы уже в руках немцев»[13].
Известно, что стратегические цели и взгляды Германии и большевиков на исход Первой мировой войны совпадали. Но по целому ряду конкретных практических вопросов эти интересы коренным образом отличались. Немцы рассматривали противоположную сторону в качестве подрывного элемента, силы, способной подорвать боевой дух российской армии и вывести Россию из войны. Вместе с тем следует согласиться с мнением историков, считающих, что «удержание социалистов у власти после окончания войны не входило в планы германского правительства».
Революционеры же рассматривали предлагаемую им материальную поддержку как средство, необходимое для достижения своих целей, среди которых приоритетное место отводилось организации революции и в самой Германии. В общем, «каждая сторона надеялась переиграть другую»[14].
По сути, Алексей Михайлович оказался в 1918 году в силу своей должности в эпицентре сложнейшей политической игры, касающейся судьбы Балтийского флота. Игру эту вели все заинтересованные стороны.
Англичане предпринимали усилия к уничтожению российских кораблей, предполагая тайный сговор (или зная о нем) большевиков и представителей немецкого Генштаба. Поэтому капитан английских ВМС Кроми (английский разведчик, фамилия которого фигурирует в материалах дела), с одной стороны, вел секретные переговоры с большевиками об уничтожении кораблей за крупное вознаграждение, а с другой – с помощью тех же английских фунтов добыл, вероятно, документы, свидетельствующие о тайных сношениях Совнаркома с кайзером, и, видимо, нашел способ, чтобы они оказались на столе у командующего флотом.
По большому счету вопрос даже не в подлинности или подложности этих документов, изъятых у А.М. Щастного после ареста. Информация стекалась к нему из самых разных источников и сосредотачивалась в его штабе. Он ее сортировал, изучал, анализировал. И установил для себя, о чем свидетельствуют все его шаги, четкий водораздел. Делать только то, что нравственно с точки зрения российского офицера, то, что на пользу Родины и в ее интересах. И наоборот – любые действия и приказы власти, являющиеся в его понимании предательскими, слепо не выполнял, старался корректировать, оттягивать по времени под разными предлогами. Самый наглядный пример тому – его позиция, связанная с уничтожением кораблей флота за деньги.
Вместе с тем Щастный пытался все это делать, говоря современным языком, в правовом поле. Он не был заговорщиком, руководствовался впитанными с детства понятиями о чести
Там же. Л. 18.
