жуть и в то же время пробуждая к жизни чувство стыда, однако ему и в голову не приходило, как положить конец схватке. Натиск врага не ослабевал, а его люди, уверенные в победе, были не склонны прекращать бой, чем дальше, тем больше походивший на бойню.
Вдруг за спиной Ульдиссиана зазвучала речь на языке совершенно неведомом и непонятном. В тот же миг там, позади, вспыхнул неяркий свет.
Один из убитых врагов вскочил на ноги, словно марионетка на туго, рывком натянутых нитях. Поначалу жуткий мертвец словно бы приготовился броситься на эдиремов, но тут же развернулся кругом, лицом к бывшим союзникам.
Следом за ним поднялся второй труп, и третий, а за ними – еще разом около полудюжины.
Первый шагнул навстречу врагам, и этого, наконец, оказалось довольно, чтоб нападение прекратилось. При виде идущего к ним мертвеца вначале один, затем еще несколькие, а затем все нападавшие до единого развернулись и в панике бросились прочь. В их бегстве не чувствовалось ни складу ни ладу: казалось, они просто стремятся спастись, полагая, будто за ними вот-вот устремится целая армия упырей, восставших из мертвых.
Несколькие из сторонников Ульдиссиана запустили вслед убегающим – кто огненными шарами, кто стволами вырванных с корнем деревьев, но затем грандиозность происшедшего сделалась очевидна для каждого. Окрестности лагеря сплошь устилали тела убитых, однако среди эдиремов таковых не имелось ни одного. Защитники лагеря торжествующе завопили.
Ульдиссиан обернулся к Мендельну: он-то и бормотал заклинания на непонятном языке. Выглядел брат так же мертвенно, как и поднятые им на ноги трупы, а в руках сжимал тот самый жутковатый кинжал, на вид словно бы выточенный из бивня… или из кости. Оружие Мендельн держал острием книзу. Зловещее сияние порождал его клинок.
Повернув кинжал острием вверх, младший из братьев пробормотал еще слово.
Со стороны джунглей донесся глухой звук падения чего-то тяжелого. Оглянувшись, Ульдиссиан увидел, как оживленные мертвецы вновь валятся наземь и замирают бесформенными грудами среди прочих тел. Некоторые из эдиремов невольно принялись осенять себя ритуальными знаками на манер приверженцев Церкви Трех и Собора: давние привычки изживаются не в один день, пусть даже перед лицом страшной правды касательно обеих сект.
– Я должен был предпринять хоть что-нибудь, – без лишних слов пояснил Мендельн. – Все это начало принимать слишком уж страшный и унизительный оборот.
– Они напали на нас. Подло, исподтишка, если ты вдруг запамятовал. И получили по заслугам.
Однако винить брата в стремлении прекратить бойню, пусть даже гибли в бою только враги, Ульдиссиан не мог.
– Возможно, возможно…
Этот тон Ульдиссиану был прекрасно знаком и чем дальше, тем сильней раздражал его.
– Возможно, с виду они на нас и похожи, но пусть это, Мендельн, тебя не обманывает. Если
