далее, которые надо было отремонтировать. С утра садился на телефон и решал свои проблемы. В гости один не ходил, брал с собой несколько человек, чтоб потом использовать в своих интересах. Для него опустить руку в карман было равносильно самоубийству. Никогда не сдавал деньги на общие мероприятия. К 8-му марта мог оформить командировку в Ташкент, разыскивал бывшего друга своей племянницы, который работал где то в теплице и привозил для всех заинтересованных лиц цветы, может быть на бартер на наши удобрения брал. Иногда его вызывали на проходную, кто то приносил в клювике дар, в виде курицы. Он не сразу брал, вначале критиковал ее за худобу, доводил до того, что приносящий дары умолял взять эту, а потом он привезет хорошую. Он заставлял людей почувствовать свое исключительное превосходство.
Стоило нам только сказать, что он сегодня какой то бледный он тут же шел в поликлинику. Говорят уже врачи шутили по этому поводу и пытались найти хоть какую-нибудь болезнь у него, а если узнавал что кто то из нас купил какие то овощи дешевле, чем ему достались, просто заболевал. Уже его жена просила, чтоб мы ему не рассказывали такие истории. Как то меня просил, чтоб я сестре в Самарканд сделала заказ на крышки для консервирования. Потому что там консервный завод и они видимо дешевле на какие то копейки. Я ему сказала, что он с ума сошел. Завод за городом, это ей надо ехать, потом посылку отправлять. Стоит ли овчинка выделки. Я даже не пыталась написать об этом своей сестре. Он обладал даром убеждения, мог уговорить жителей Сахары покупать песок за валюту, а эскимосов холодильники. Наверно в детстве его воспитывали на материально- гастрономических пристрастиях. Когда у него спрашивали какие знаки он любит больше всего- отвечал денежные.
К юбилею своего отца он во все министерства написал письма, чтоб ему на юбилей ковер подарили.
Он в бережливости одну лишь форму признавал: Что в руки попадет к нему – из рук не выпускал. Мелким бесом, тихой сапой он шаг за шагом влезал в доверие, к кому угодно. Комфорт и удобства были для него главным жизненным приоритетом.
Иногда на выходные ездила к родителям и уже считая себя относительно продвинутой, как-то за обильным обедом сказала: «папа есть мнение, что надо завтрак съесть самому, обед поделить с другом, а ужин отдать врагу». Он чуть задумался и сказал: «дочка, только враг мог такое придумать» Он очень любил покушать мы все жирные кусочки мяса ему в тарелку складывали. Мог ночью вставать и варить в чашке себе суп. Пирожки, беляши, пельмени без хлебова не признавал. Пельмени ел только с юшкой- бульоном. Рано утром работал в огороде и на вопрос матери ел или нет, отвечал нет, только выпил пол литра молока с булочкой. Наверно это сказывался голод после 33-го года. Мать спрашивала его, когда начнется хорошая жизнь, что бы ты захотел. Мечтаю, чтобы вся комната была б набита белым хлебом и я бы прямо от порога ел, ел и ел его. Мы любили папу, он всегда помогал нам, то обувь просушит, то сестренке зашьет капюшон, который ей свинья порвала., в кино отпускал. Однажды пригласил знакомого узбека и приготовил для него ванну. Потом
