раздавшийся возле уха, заставил его вскрикнуть. Витя начал вырываться, брыкаться, и когда перед собой увидел лицо Николая Степановича, не сразу узнал его. Сумка с газетами выпала у почтальона из рук – но зато он поймал Витю, несущегося к своему подъезду, не разбирая дороги. – Да что случилось, то, Витя?!
– Я должен… срочно… кое‑что… передать… – мальчик осекся, дернулся, но Николай Степанович не отпускал его.
Расширившимися от ужаса глазами Витя увидел мешок с газетами перед собой, плащ цвета хаки, который так любил надевать почтальон из‑за его практичности и водонепроницаемых свойств, увидел темную шляпу… и вовсе обмер.
– Пустите! Пустите меня! – закричал Витя фальцетом и Николай Степанович, разжал кисть, выпуская мальчика.
– Господи, – прошептал он. – Да что с тобой такое? – он посмотрел в направлении балкона тети Оли, но дверь была закрыта, а свет в квартире не горел. Окна квартиры Крыловых выходили на другую сторону.
Когда Витькины пятки скрылись в подъезде, Николай Степанович опустил голову, поискал взглядом сумку, взвалил ее на плечо и поплелся дальше. С каждым днем, проходя мимо балкона тети Оли и не встречая ее ласкового, поощрительного взгляда, его накрывал все более плотный сумрак, ему казалось – жизнь потеряла смысл и больше не обретет его никогда.
Он запихивал проклятые газеты и журналы с улыбающимися лицами работниц, колхозников и тружеников в почтовые ящики, часто они не лезли, и он силой проталкивал их вглубь, тонкая бумага с треском рвалась, а с его лица катились слезы. Он не замечал их и только на цветастых глянцевых обложках оставались темные выпуклые отметины, про которые читатели, удобно устроившись в своих креслах перед телевизором думали, что это всего лишь обычные дождевые капли.
Глава 11
2010 год
– Я не могу, – попытался сказать Виктор, но быстро понял, что ничего не получится. Его подхватили под руки и буквально вынесли из вино‑водочного магазина, провели по улице через дорогу сквозь ветхую арку сталинского дома, на стене которого виднелась надпись, нарисованная куском черной смолы лет двадцать назад: «Зачем ты здесь?». Надпись постоянно закрашивали, но кто‑то с таким же завидным постоянством ее восстанавливал.
И каждый раз, проходя по этой арке, Виктор волей‑неволей задавал себе этот вопрос и каждый раз ответ на него был разным.
В третьем справа от арки подъезде и жил когда‑то Шкет, заклятый враг в школьные годы.
Шкет, перевернув бейсболку задом наперед, набрал код, ругнулся на кипу только что расклеенных объявлений одинаково содержания и одним махом сорвал их все, бросив под ноги.
– В наше время такого не было! – рявкнул он, втаптывая шелестящий бумажный ковер в пыль.
– Чего грязнишь, – отозвался Леня. – Теперь кто убирать будет? По всему двору разнесет!
– А тебе не пофиг?
Подъезд дома, несмотря на довольно убогое состояние, старую краску на стенах, тусклый свет, обшарпанный
