с жестоким, изворотливым, беспощадным серийным убийцей!
Нина и сама это знала, и ей было боязно, но в то же время она очень хотела оказаться в этом пусть и тревожном, но столь увлекательном мире.
И докопать до правды.
Правды Негритянского острова.
– Ты, Женя, как всегда, прав. Но, поверь, в «Собаке Баскервилей» тоже было более чем опасно, и тот, с кем я там столкнулась, был не менее кровожадным, чем убийца с острова. И в «Анне Карениной» меня тоже пытались убить. А Г.Г. из «Лолиты», узнай, что это я разлучила его с вожделенной нимфеткой, наверняка бы разорвал меня своими литературными ручками на тысячу клочков. Или даже на миллион. Опасно везде и всегда. Ну, почти везде и почти всегда. Даже в «Колобке» имеется лисица-людоед.
Женя, вздохнув, сказал:
– Ты хотела сказать, колобкоед.
Они долго хохотали над этим новым словом. Нина понимала мужа и причину его волнений, но поделать ничего не могла.
И ведь он знал, куда она направляется, а вот где регулярно пребывает он, по крайней мере, до того, как литературные дементоры лишили его этой возможности, Нина, несмотря на их любовь и отношения, теперь уже брачные, понятия не имела.
Женя упорно не говорил.
Как не признавался, откуда он пришел – из какого произведения. И был ли Женя, ее Женя, и только ее, вообще Женей.
Доктором – это да: он был настоящим врачом, но из какой литературной вселенной? И почему он так упорно утаивает это, даже после того, как они стали мужем и женой, пусть и без штампа в паспорте?
Этого Нина не понимала и обижалась.
Сильно. Наверное даже, очень сильно. Но поделать она ничего не могла.
Пусть тогда и Женя смирится с тем, что у нее есть своя жизнь – и свои литературные миры, раз у него наличествуют его собственные.
Ведь Женя, хоть и не имея права больше перемещаться по порталу, все же тайно делал это: Нина делала вид, что не в курсе, а муж не считал нужным информировать ее.
Но Женю, ее Женю, и только ее, она от этого любила не меньше, наверное, даже больше, но вместе с тем сердилась на него и понимала, что вечно так продолжаться не может.
Но что вообще длится вечно?
И почему только супружеская жизнь – такая сложная штука?
– Лучше давай кино посмотрим! – заявила Нина, и Женя, вздохнув, предложил ей на выбор несколько фильмов. Нине было все равно, и Женя отдал предпочтение какой-то лирической комедии.
Однако вместо оной на экране телевизора вдруг возникли кадры военных действий, кажется, из Первой мировой, судя по обмундированию, а также лошади, несшейся по фронтовой линии с юношей на спине.
– Что за ерунда? – возмутился Женя, произведя манипуляции со своим смартфоном. – Я же ставил вовсе не это…
Привлекая к себе Женю, ее Женю, и только ее, Нина, обняв его, прошептала мужу на ухо:
– А не все ли равно, что за фильм, пусть идет этот. Кажется, Спилберг снял? Потому что мы все равно займемся
