ценить компетентность, если не сказать – профессионализм. О медицине я больше всего люблю говорить с врачом, о лесе – с лесничим, о шитье и починке обуви – с сапожником, а о литературе – с писателем. А поскольку я решил написать роман о писательской ответственности – дело, точно так же достойное внимания, как всякое другое, – то героем сделал писателя, которому дал свою жизнь, свои черты лица, ввел в свой дом и заставил его сесть за мою пишущую машинку.
Итак, в моей книге речь будет идти о всякого рода проблемах сегодняшнего дня, а возможно даже о больших и маленьких драмах, а также о яхтах, автомобилях, лошадях для верховой езды, Веймарах, Франкфуртах и Парижах; здесь будет представлен весь тот «галантный двор», который так ненавидят критики. И как, на мой взгляд, метко заметил один из них – «не приведи Господь, как часто Европа ужасно напоминает обычную польскую провинцию».
Я уже десять лет живу в деревне, но о деревенской жизни не написал ни слова, что страшно удивляет моего друга Петра, телевизионного режиссера. Уже много лет Петр надеется, что я напишу для него телевизионный сценарий или пьесу. Он навещает меня довольно часто, потому что в десяти километрах от моего дома находится Дом творчества польского телевидения, рядом с которым расположена посадочная площадка для вертолетов; на них сюда прилетают разные знаменитые люди из Варшавы. В распоряжении отдыхающих – дом лесника, переделанный в роскошный пансионат, четыре верховых лошади, пристань для яхт. Петр, как правило, приезжает ко мне на коне, которого выпускает пастись на мой покрытый густой травой луг, а сам беседует со мной или с женой, обедает или ужинает, а потом возвращается в Дом творчества. Когда-то мне намекнули, что Петр, возможно, любовник моей жены, но это меня мало волнует. Независимо от того, правда ли это или нет, воспитанный человек не должен вникать в подобные мелочи. Так же считает моя жена и, возможно, поэтому наша совместная жизнь продолжается больше двадцати лет, а Петр – которого вы наверняка назовете нонконформистом – женился уже в пятый раз. Вы думаете, что я ханжа? Может быть. Между ложью и правдой много места на разного рода полуправды, четверть-правды и микроправды. Именно они и являются нашим хлебом насущным.
– Я мог бы написать о своей деревне, – терпеливо объясняю Петру, – но мне кажется, что вряд ли это кого-нибудь заинтересует. Я читал «Конопельку»[3], знаю прозу Кавальца[4], слежу по телевидению за конфликтами современного села и поэтому отдаю себе отчет в том, что моя деревня не может служить местом действия сценария или пьесы.
Во-первых, как говорится, это захолустье, четырнадцать километров от железнодорожной станции, тридцать пять километров от ближайшего городка, который когда-то был районным центром. Два раза в день сюда приходит автобус, а зимой его вообще отменяют, потому что у нас дороги пятой очередности по очистке снега. Но на почте у нас есть телефонный коммутатор
Роман известного польского писателя Э. Редлинского (род. 1940 г.), представителя «деревенской прозы».
