частную жизнь хозяев замка от вторжения назойливых журналистов и любопытных зевак. Слуги истуканами стояли в два ряда, и когда я нерешительно опустила ногу на землю, чтобы выйти из автомобиля, как по команде, повернули головы. От правой шеренги отделился пожилой седовласый мужчина в черном костюме-тройке и белоснежных перчатках, учтиво поклонился и, слегка растягивая слова, заговорил приятным баритоном:
– Нам выпала большая честь приветствовать вас в Олдридж-Холле, Ваше Сиятельство! Разрешите представиться, меня зовут Томас Финк, я – дворецкий, а это миссис Девенпорт, старшая экономка.
Остальные слуги продолжали дружно изображать из себя статуи, и меня таки подмывало по-армейски гаркнуть «Вольно», чтобы те, наконец, разошлись. Кроме дворецкого относительно свободно вела себя лишь пухленькая, низкорослая женщина с добрыми глазами и старомодными буклями. Благодаря своей грузной комплекции миссис Девенпорт напоминала матушку-гусыню, хотя и довольно резво семенила на своих полных ножках и, в отличие от своей коллеги Изабелл Торнтон, сходу завоевала мою симпатию располагающей открытостью.
– Добро пожаловать, миледи! – расплылась в улыбке миссис Девенпорт, и неподдельная искренность ее голосе окончательно настроила меня на позитивный лад, – Финк покажет вам вашу комнату. Я вижу, вы не привезли с собой горничную. Не возражаете, если я приставлю к вам Роуз? Миссис Торнтон, идите за мной, я провожу вас в вашу спальню.
– Прошу следовать за мной, миледи! – обратился ко мне дворецкий, – Джек, возьми багаж Ее Сиятельства и отнеси его наверх.
– Спасибо, Финк! Скоро увидимся, миссис Торнтон, – я на ходу кивнула экономке и на ватных от волнения ногах переступила порог Олдридж-Холла, чтобы еще через миг воочию убедиться, насколько просто вызвать у меня приступ изумления.
Интерьер замка блистал необыкновенной пышностью. Из вестибюля на верхние этажи вела центральная лестница, над которой ярко сиял расписной плафон. Оштукатуренные потолки покрывали фрески с парящими в облаках ангелочками, а позолота вкупе с имитирующей скульптурные формы живописью создавала ощущение, что рисунок не укладывается в рамки плафона и выходит за его границы. Напротив лестницы я заметила небольшой балкончик с изящной балюстрадой, и на основании почерпнутых из книг и фильмов знаний догадалась, что скорее всего это место использовалась в качестве оркестровой ямы, откуда музыканты услаждали слух собравшихся на званый ужин гостей. Подъем по ступенькам проходил мимо дюжины рыцарей в железных доспехах с опущенными забралами, и, хотя в литературе нередко описывалась подобная особенность внутреннего убранства родовых имений, лицезреть этих молчаливых свидетелей минувших эпох на расстоянии вытянутой руки было несколько жутковато. На втором этаже начинались бесконечные готические галереи, заполненные эхом разносящихся под сводами шагов, а стены уходящих вглубь
