несколько пар в году по поводу степухи.
Каждые выходные на эту гору привозили многочисленных, в то время, инженерно-технических работников (ИТР).
Гоголю страшно пришлось бы, но Венечка Ерофеев не был подвержен страху мракоберия прошлых времен, поэтому он ехал в электричке и спокойно наслаждался движением. Перестук колес заглушал хруст костей, выползавших отдельными фрагментами вдоль железнодорожной насыпи. Отдельные их фаланги поднимались и, повторяя движение метронома, показывали: не делай, как мы, если не можешь по-другому, проезжай мимо не задумываясь.
Опасения их напрасны. Пассажиры, сидящие на лавках около окна, обычно спят, а тем, которые давятся в середине вагона, не до них.
На каждой остановке были развешены плакаты о влиянии Мертвых душ на моральный облик современных пассажиров, которые не читали классиков, но твердо заучили лозунги, подписанные именами дедушек и отцов проктологической теории, отозвавшейся зубной болью во всех здоровых сердцах. Сердечный кариес – это эпидемия современности, когда брекеты ставить невозможно, пломбировать уже нечего, а корни удалять пока опасно, потому что возможен гипертонический криз. Имплантаты не приживаются, реплантантов взять негде, и все выходит через задницу.
Мы были послушными в определенных отношениях. Нам лопаты дали. Копайте, дескать, а то бульдозеры не могут. Бульдозеры пребывали в достаточном количестве. Надо было заставить молодых срывать свою гору памяти, чтобы воздвигнуть на этом месте зияющее чудовище под названием Поклонная гора.
Для того чтобы взобраться на гору, надо некоторые горы срыть. Тогда началось расчленение в наших юных сознаниях. Одни думали: раз приказали, то надо. Другие чувствовали, что не надо равнять равнину, ставшую горой, когда вокруг одни пригорки.
Нельзя с точностью определить, в каком месте Наполеону Бонапарте не принесли ключи от стольного града, потому что этого не было, а гора была. На ее пожухлой траве Коротышка-Император болтал ножками, восседая на своем барабане и, поправляя треуголку на облысевшей голове, кричал «Виват». В окуляре его подзорной трубы пылилось облако уходящих войск противника, и сверкали чистым золотом вожделенные купола Москвы.
Позади были долгие дороги сражений, и теперь под ногами сияла вершина славы.
В начале восьмидесятых двадцатого столетия мы воткнули лопаты на Поклонной Горе, спустились с нее и живем теперь по-разному. А тогда вся компания свалила вниз на проспект Калинина и пошла в известный тогда кабак попить натурального чешского пива, потому что у меня брат там работал очень важным человеком. Пивка попить в те времена было не так просто. Завозилось оно в магазины трижды в неделю и раскупалось в одночасье. Сорт предлагался один – Жигулевское, и разбиралось моментально. Когда был брошен клич: кончай фуфло, пошли по пиву, решение масс стало однозначным. Молодежь пошла под гору.
Комиссар на нас всех бумагу отправил по месту работы. Ругали крепко, но каждый отстаивал свои позиции исторической справедливости с точки зрения измов данного времени. Поскольку прицел пулемета был не особо заточен на сельскохозяйственные нужды, решили оставить пробный посев без надлежащих удобрений.
