на Лучано – и тут же уголки его губ дрогнули в удивленной улыбке. Через подоконник, пыхтя и сопя, перевалился Перлюрен. Деловито спустился вниз, осторожно приблизился и обнюхал ноги Ларци, а потом подбежал к Лучано и заскулил, просясь на руки.
– Ну и где ты был? – обреченно поинтересовался Лучано, поднимая зверька за шкирку и сажая на колени. – Опять кого-то ограбил? Перед кем мне в этот раз придется извиняться?
Щека Перлюрена предательски оттопыривалась. Лучано привычно и умело разжал ему пасть, запустил туда пальцы и вытащил три серебряных флорина. Енот возмущенно взвизгнул и потянулся лапой за утраченным сокровищем.
– Но-но, – погрозил ему Лучано. – Зачем тебе серебро, бандитто? Ты же его не ешь, и в лавки, хвала Всеблагой, бегать еще не научился. Вот, возьми лучше.
Он сунул Перлюрену несладкое жесткое печенье с орехами и ягодами, которое по его просьбе специально для енота пек дворцовый повар, и зверек, удовлетворенный обменом, блаженно захрустел лакомством.
– Енот? – пробормотал Ларци. – Ты это серьезно, мальчик мой?
Лучано почувствовал, что краснеет. Конечно, он знал, что совершает немыслимую глупость, заведя на задании домашнюю зверюшку, да еще такую хлопотную, но понятия не имел, как объяснить, что для него значит Перлюрен. Разве можно просто сказать, что енот – это как кусочек собственного дома, которого у Лучано никогда не было и вряд ли появится?
– Это… – попробовал он начать и увидел, что Ларци смотрит на Перлюрена с восхищением.
– Это гениально, – с полным убеждением сказал грандмастер. – Беллиссимо! Ты ведь можешь искать его где угодно, в любом Барготом проклятом уголке от кухни до королевского кабинета, и никто ничего не заподозрит! Да что там кабинет, ты хоть под кровать к Беатрис Риккарди можешь залезть! И будешь выглядеть всего лишь идиотто, а их все любят, особенно веселых. Енот! Мальчик мой, как ты до этого додумался?
– Случайно, – отозвался Лучано, с облегчением понимая, что можно, слава Всеблагой, теперь ничего не объяснять.
Но неужели мастер всерьез думает, что завести енота было продуманным коварным планом?! Ох, кажется, да. И в полном восторге!
– Прекрасный зверь, – все так же убежденно сказал Ларци и, взяв еще одно печенье, предложил его Перлюрену.
Енот отнесся к щедрому дару с неожиданной осторожностью. Обнюхал руки Ларци, сморщился и громко чихнул, а потом обиженно потер морду лапами и отвернулся.
– Хорошее чутье, – одобрил мастер, ничуть не обидевшись. – Я вчера варил «Безмолвную песню», до сих пор пахну, наверное.
«Не повезло же кому-то, – равнодушно подумал Лучано. – От этой дряни умирают нехорошо. В удушье человек может лишь беспомощно открывать рот, отсюда и название, а сама агония длится долго».
– Зачем вы приехали, мастер? – спросил он, словно это напоминание о привычной жизни Шипа что-то сдвинуло в мыслях. – Это большая честь, но… разве я не справляюсь?
О
