Я часто здесь смотрю на ее фотографию. Трудно мне без нее, я даже плакал по ней. Как храбрец Сашка? И как ты живешь материально? Наверно, совсем плохо…
Завтра пойду отправлять это письмо в Ялту на почту сам, я еще в городе не был, но издали вижу его. Унылое место. Здесь когда-то и ты была с Тошей. Завтра я пройду по тем же камням, где когда-то ходили его ноги.
Поцелуй Сашу, обними мою любимую Машку. Скажи ей что-нибудь, чтоб она вспомнила обо мне.
Привет родным и друзьям.
Обнимаю и целую тебя, твой А.
Из записных книжек
(1941–1944)
Стан[ция] Дыми – 29/VIII.
Игн[атий] Васильевич Васильев, 1903 г. [рождения], вел состав. В будке – во время обстрела: сначала фугасами, затем – пулемет (таков обычный прием немцев, – прочесывать кюветы, леса, кустарник, – уничтожить живую силу). Работает все время в Бабаевском депо.
Кочегар – Малышев, ранен.
29/VIII. Тихвин – Бабаево. Стан[ция] Дыми.
Вослед. В 17 часов 15 минут.
Эстон[ский] паровоз, горячий, помогал. Бригада ушла в лес; кричала машинисту: беги в лес. Стал к шуровке. На 8 метров. 4 бомбы. Засыпало землей, стекла, ящики – все на машиниста. Затянуло сцепку с эстон[ского] паровоза. Свисток перекрыли пробкой.
4 шпалы порвало, рельсы вырвало. Саперная команда (снаряд не взорвался). Вспомогательный поезд. Эстон[ский] паровоз: паровоз в одну сторону, тендер в другую.
Часть крыши сорвана, двери, окна, часть состава повреждена, рамы…
Один беженец у другого:
– Дальше-то лучше будет с харчами?
Другой:
– Откуда? СССР везде одинаков. Раз тут нет, значит там – еще хуже.
«Да весь СССР-то весь одинаков… что тут, что там»…
«Предпоследний поезд» из Москвы: 3 вагона чекистов, 10 вагонов «ремесленников». Совместный путь этих вагонов, – два мира, две «стихии», две силы. Среди чекистов – «курсантки», одна Матрена Семеновна и пр. Снабжение в пути. Полковник и подполковник. Завхоз. «Топтуны». Наган в дерев[янном] футляре на толстой заднице. Жены. Кошка белая. И – ремесленник позади, рабочий класс в будущем, сейчас полубеспризорники, ворующие картошку в полях…
Беженец в беспрерывной работе-суете: кипяток, хлеб, очередь за талоном, дрова, сортир, утепление теплушки, борьба с отцепкой и пр. и пр.
Жизнь к[а]к тупик, как безысходность, к[а]к невозможность (вспомни вокзалы, евреев эвакуир[ованных] и пр.)…
Особое состояние – живешь, а нельзя, не под силу, как будто прешь против горы, оседающей на тебя.
Оч[ень] важно.
Смерть. Кладбище убитых на войне. И встает к жизни то, что должно быть, но не свершено: творчество, работа, подвиги, любовь, вся картина жизни несбывшейся, и что было бы, если бы она сбылась. Изображается то, что, в сущности, убито – не одни тела. Великая картина жизни и [душ] погибших душ и возможностей. Дается
