настольного календаря.
– Ещё что срочное есть? Нет? Иди. Свободен, – и не по-русски, громко, в иной тональности, рассмеялся собственной шутке.
Камера Ивакина запиралась, как и все другие камеры, но только с двух сторон. Корпусной надзиратель, к примеру, чтобы войти, должен был постучать и ждать, когда хозяин вынет свой ключ из скважины. И только тогда отпереть своим. Впрочем, и наоборот, естественно, но только если надзорсостав получал такую команду от «кума». Тот и наручники мог надеть, но этим своим правом ни разу не воспользовался.
Как и многие обитатели СТОНа, Ивакин жил по особым, нигде официально не прописанным правилам. Срока у него не было, статьи тоже. Посадили, «создали условия», а зачем и на сколько, он и сам точно не знал. О чём с ним говорили сначала на Петровке, а потом и на Лубянке, чем пугали и что обещали – слова и слова. К делу не подошьёшь. Пока что он выполнял свои обязанности и пользовался обещанными льготами, а что завтра будет – вор не задумывался. Наркомов, что ни день, к «вышке» приговаривают, куда тут «маленькому человеку» дёргаться?
Он открыл тумбу стола, достал из неё телефонный аппарат на длинном шнуре. Телефон в тюремной камере! Слыханное ли дело? Поэтому Джаба прятал его от простых надзирателей. Трёхкомнатную камеру ему убирали «шестёрки», вохрам в ней делать нечего, тем более шмоны проводить.
Набрал трёхзначный номер.
– Фёдор Антонович, Джаба говорит, моё почтение. С добрым вас утречком. Спалось хорошо? Я тоже не жалуюсь. У меня просьбишка к вам малая – заключённого Куцубина из второго блока на полчасика ко мне не перекинете? Перетереть кое-что надо. Да знаю, что в БУРе. Москва распорядилась? Прямо вот так? Что ж это делается – начальник режима в своей зоне и власти уже не имеет? Нет, на полчаса, больше не надо. Премного благодарен.
Ивакин положил трубку и пошёл на маленькую кухню готовить себе завтрак. Тюремную еду он не любил, а кулинаром был отменным. Жаль только, на Севере кавказских приправ на рынке днём с огнём не сыскать, ждать по две недели приходится, пока посылка из Тбилиси, Батуми или Кутаиси дойдёт (каждый раз из разных городов, родственников у правильного грузина много). А с остальными продуктами нормально, расконвоенный зэк через день свежатинку таскает. Надзиратели так не питаются, у них на рынок денег не хватает. Почему и радуются самой малой «благодарности».
Куцый явился через три часа. Всё-таки даже Джаба был не всемогущим, понадобилось время для согласования «командировки» с двумя администрациями: собственно тюрьмы и «рабочего лагпункта», со своей некоторой автономией.
Смотрящим в СЛОНе был пожилой татарин Ахмет Кузьмич Гусейнов, медвежатник с дореволюционным стажем. Все называли его Кузьмич. То ли это было погоняло, то ли просто уважительное обращение, понять не мог никто, да по этому поводу как-то и не задумывались. Дед числился санитаром при лазарете. Только
