него это уже получилось.
– Ну нет. Я сейчас его вылечу и в интернете попытаюсь пристроить.
– Как знаешь. Но если что, я не против. Готов ему будку сколотить во дворе. Или это сука?
– Да кто ж его знает? Меньше всего я думала, какого пола животное застряло у нас в заборе.
На въезде в город Валера съезжает во дворы и начинает плутать между однотипных многоэтажек. Милая девушка на ресепшене встречает нас в белоснежном одеянии:
– Давайте сюда щеночка. Не разворачивайте, мы постараемся не испачкать вашу шубку. Но если он испуган, не нужно его лишать единственной родной вещи. Как его зовут? – Говорит девушка и забирает из моих рук пса, замотанного в шубу. – Ути какой хорошенький. Не бойся, малыш, сейчас мы тебя вылечим. Так как его зовут?
– Да у него ещё нет имени, я только наша его у себя в заборе.
– Нужно придумать, я должна его оформить.
Я зависаю на мгновение и начинаю перебирать в памяти все известные мне собачьи клички. Шарик? Бобик? Полкан?
– Песец. Напишите, что его зовут Песец, – слышу я, как Валера говорит девушке.
– Какой Песец? Это не кличка, а фигня какая-то, – возмущаюсь я.
– Слушай, ты всё равно его отдать хочешь. Хозяева придумают ему нормальную кличку. А для того, чтоб оформить его в больничке, Песец вполне подходит. Да и посмотри на него – вылитый песец.
Я не знаю, то ли смеяться, то ли плакать. Он действительно похож не на щенка, а на песца. Из продолговатого белого кулька шубы торчит только чёрный нос. Рукав сзади очень похож на хвост. Ну ей-богу, песец, одним словом. Как Валера это заметил?
Я начинаю хохотать, и тогда щенок исполняет своё первое «гав». Точнее, жалкое «тяфф», но для меня это был первый радостный звук за три часа знакомства.
– А фамилия? Мы регистрируем животных по кличкам и фамилиям владельцев.
– Зотов. Песец Зотов, – Валера максимально серьёзным голосом говорит администратору. И ставит несколько подписей на бумагах, мгновенно появившихся на столе.
– Звучит, – говорю я и давлюсь со смеха.
– Ожидайте в зоне отдыха. Врач его осмотрит и выйдет к вам, – говорит девушка и скрывается за белой дверью.
– Может, мне пойти с ним, – кричу я вслед закрывающейся двери.
– Пошли кофе попьём. Все с ним будет хорошо.
Два американо в бумажных стаканах. Мы сидим на пластиковых стульях вдоль стены. Волнения нет. Я уверена, что с псом всё будет хорошо. Мы молчим. Я думаю, какой же странный сегодня день. Впрочем, как и весь последний год. Со мной за последние десять лет произошло меньше, чем за неполный две тысячи семнадцатый.
– Как Соня? – спрашиваю я.
– Да не особо. Температура, сопли, кашель. Все как обычно. Мать вернется завтра, я сегодня тоже переночую с ней. Дома Нина Павловна, но я не хочу, чтоб она чувствовала себя брошенным родителями ребёнком.
– Конечно.
