style="font-size:15px;"> – Ой, они бьют человека! – вскрикнула Аня. Схватила брата и прижала к себе.
Перед тротуаром, где они стояли, начала выстраиваться милицейская цепь. Олег схватил Аню и мальчишку за руки, быстро повел в сторону.
– Но ведь это ужас какой-то! – говорила Аня. – Вот так вдруг, ни с того, ни с сего.
– Что-то новенькое в нашей грешной жизни, – ответил Олег.
Они зашли в кафе на площади Восстания. Было прохладно, и за столиком пришлось сидеть, накинув куртки на плечи.
Мальчишка съел две ложки мороженого и спросил:
– А за что их били? Или они просто так бьют?
– Толпа хотела в центр города идти, – сказала Аня.
– Почему там ходить нельзя? – спросил мальчишка.
– Ну, сегодня праздник, – нехотя говорила Аня. – Вот улицу и перекрыли.
– Ты сама испугалась и кричала: «Ой, бьют!», – напомнил мальчишка.
У метро мальчик долго стоял у лотков и разглядывал игрушки. Но так ничего и не попросил. На эскалаторе Аня сказала:
– Странный какой-то сегодня праздник получился. И людей совсем мало. Как будто никто в гости не поехал. А утром приходила соседка со второго этажа. У нее отец в больнице умер. Так все подорожало, что даже гроб не купить. В морге ей сказали, что сейчас и без гробов хоронят. Мы ей собрали в подъезде, кто сколько мог.
Аня позвонила ему поздно вечером, спросила:
– Не спишь еще? А я все про сегодняшнее думаю. В голове не укладывается. И еще Саша все видел. И главное – хоть кого-то это взволновало? Хоть кто-то хочет и может такое прекратить? Чтобы не было больше никогда! Страна из всех этих революционных жестокостей с такими трудами выходила. И вдруг в самом центре Москвы такое! Неужели не понятно, что это ужас? Я даже тебя не понимаю! Ты можешь так спокойно это воспринимать!
– А как я, по-твоему, должен был на все это реагировать? Ну, как? – почти выкрикнул он.
– Я даже про другое. Я про то, что нормальные превратятся в ненормальных, если такая жестокость будет на улицах. Неужели трудно понять, что подобные вещи просто так не проходят!
– Ты мне все это говоришь? – раздраженно спросил он. – А почему именно мне?
– А кому мне все это сказать?
Он вздохнул, недолго помолчал и уже спокойно ответил:
– Ладно, перестань об этом вспоминать и спать ложись. А завтра, будьте уверены, я такой вам мир устрою – пальчики оближешь!
– Ну, вот, ты опять…
По телевизору передавали новости. Олег щелкнул на другую программу, увидел большой, заполненный почтенной публикой концертный зал. Кинокамера скользнула по сцене, по сосредоточенным лицам людей за длинным столом. У микрофона стояла Нивецкая и читала:
– И ненависть моя сожжет постылую державу…
Телефон зазвонил, когда Олег выходил из кабинета. Пришлось вернуться и поднять трубку.
– Привет! Куда ты пропал и глаз не кажешь? –
