серебряной лошади, перекинул ноги женщины через свои руки и таким манером, стоя, вонзил свое жало в госпожу Райнталер, которая сидела на бочке, прислонившись спиной к стене.
– Иисус, Мария, Иосиф, – тихонько вскрикнула Райнталерша, почувствовав вторжение жала. – Иисус, Мария, да вы мне этак и живот насквозь проткнёте…
Горак работал быстро, наклонив при этом голову, чтобы видеть голые груди своей партнёрши. Складывалось впечатление, что он вознамерился буквально распотрошить её, с таким напором и азартом он двигался в ней туда и обратно, а она то целовала его в коротко остриженные волосы, то зажимала его голову между грудей, то снова обращалась к нему или, задыхаясь от восторга, вскрикивала:
– Ах…ах… я этого не вынесу… на меня в любую секунду нахлынет… вот сейчас…сейчас… сейчас… так – сейчас опять подкатывает… ах, как же здорово… двигайтесь, потерпите ещё… не брызгайте… Иисус, Мария, если бы мой муж умел так сношаться… ах… как же замечательно… такого со мной ещё никто не выделывал… ах… я это даже ртом чувствую… ах… если бы я знала, что вы на такое способны, то уже давно отдалась бы!.. Ещё больше… о господи… надо было быть настоящей дурой, чтобы пройти мимо такого мужчины… ах, на меня уже снова накатывает… крепче… ещё крепче… вот так хорошо!.. Господин Горак… давайте-ка… как-нибудь попробуем совокупиться нагишом… а? Голыми… да…? В гостинице… да…?
Они ничего не ответил, а только продолжал безостановочно втыкать в её тело свой жезл, всякий раз давая ей такой толчок, что она подскакивала. Она начала жадно хватать ртом воздух, тяжело дышать, хрипеть и, наконец, издала едва слышный стон, по звуку напоминающий плач. В её дыхании появился свист, она полностью откинулась назад, так что зад её теперь завис в воздухе, свешиваясь через край бочки.
Он крепко подхватил её за ягодицы, отчаянно ввинтился в неё и, почти задыхаясь, вдруг прохрипел:
– Вот, сейчас!
С этими словами он в последний раз так глубоко вонзился в её тело, что она взвыла от восторга. Потом он больше не двигался; а спустя некоторое время медленно извлёк шлейф наружу и отпустил её.
Госпожа Райнталер встала на ноги, поправила волосы, затем обняла господина Горака за шею и поцеловала его.
– Послушайте, – сказала она, – да так, пожалуй, и вдесятером не суметь. Такого я в своей жизни ещё не встречала.
Он прикурил сигарету и спросил:
– Сколько же раз на тебя накатило?
– Точно сказать не берусь, – пожала она плечами, – но, по меньшей мере, раз пять.
Он снова взял её груди, покачал на ладонях, погладил их и потеребил соски. Она стояла перед ним в чувственной испарине.
– А сколько раз на тебя накатывает, когда ты спариваешься с мужем?.. – с улыбкой спросил он.
Она с негодованием и презрением в голосе бросила:
– На меня
