А вы кто? И что вы делаете у меня дома в полночь?
– Делия Дэй, прости, что я тут в такое время, – говорит она. – Я адвокат по защите прав пациентов и социальный работник из Городской больницы Беннета.
Так вот откуда я ее знаю. И может быть только одна причина, почему она здесь в этот ночной час.
– Моя мама? – спрашиваю я с комом в горле. – Моя мама в порядке?
– Боюсь, что нет, Лукас. Тебе лучше зайти в дом. – Ее голос добрый. Слишком добрый. Профессионалы говорят таким голосом, когда собираются сообщить дурные вести.
Я замираю, не в силах к ней приблизиться.
– Она в больнице? – спрашиваю я. Меня трясет. Когда меня начало трясти? – Можно мне ее увидеть?
Делия потирает руки.
– Почему бы тебе не зайти в дом? Мы можем поговорить об этом там.
И я понимаю. Именно тогда я понимаю, что именно она собирается сказать. И я не хочу это слышать, потому что, когда я услышу, это станет правдой.
Я шагаю обратно к машине. Делия окликает меня. Я отъезжаю от дома, возвращаясь обратно на дорогу. Не знаю, что я делаю, от чего убегаю, к чему убегаю. Я знаю только, что бегу.
Похороны проходят быстро. Мама была удочерена, и у нее не было ни братьев, ни сестер. Повзрослев, она потеряла связь с приемной семьей, а мой отец в нашей жизни никогда не присутствовал, так что мы всегда были только вдвоем.
А теперь остался я один.
На похороны никто не приходит, кроме Делии из больницы и окружного инспектора, отдающего мне конверт, который я не хочу открывать, а также нескольких человек из церкви, которых я даже не знаю, но их присутствие кажется вполне уместным. Лэндри присылает соболезнования, но она в закусочной, занята работой.
Когда все уходят и остаюсь только я наедине со свежей могилой в вечерних сумерках, появляется он. На нем всё те же ботинки, всё тот же деним, всё та же шляпа, которую он держит в худощавых руках. Бриз игриво взъерошивает его черные волосы. Тот же бриз, от которого у меня на голове воронье гнездо.
– А где остальные? – спрашиваю я, стоит ему только приблизиться ко мне.
Он встает рядом со мной, глядя на могилу моей мамы.
– Я подумал, что будет правильнее, если здесь будем только мы с тобой.
Я оглядываюсь. Смотрю на его изящный нос, пухлые губы. У меня сбивается дыхание, и он улыбается.
– Парни иногда перебарщивают, – признается он. – Прости, если они напугали тебя.
– Они спасли меня, – торопливо отвечаю я. – Вы спасли меня.
– Джейсон Винтерс тебя больше не побеспокоит. – Он произносит это с такой уверенностью, что я почти ему верю. Но Джейсон издевался надо мной с четвертого класса. И он не прекратит всё это только потому, что ему так сказала пара ковбоев.
– Он просто дождется, пока вы уедете, – тихо говорю я с ощущением, что разочарую его этими словами.
Он смотрит на меня, прищурив глаза.
– Ты и вправду особенный, Лукас. – Его голос
