я угадала?
– Угадала. – Финист улыбнулся во все зубы, и улыбка вышла больше жуткой, чем милой. – Ты удивительно умна, маленькая сестрица, и в чем-то мне это даже нравится. Но с чего ты взяла, что я не справлюсь с нашей дорогой Соколицей?
– Так справься сейчас! – Марья вцепилась в его запястье. – И все вернется на круги своя. Оглянись.
Она медленно шла мимо окна-витрины кафе, словно плыла, преодолевая сопротивление течения. Неторопливо поворачивала лицо в разные стороны – осматривалась, хоть глаза и были закрыты. Мигнула рекламная вывеска кафе, на ее кожу упали красные и желтые отсветы, безобразные тени расчертили его и тут же исчезли. Когда она обернулась к окну, Марья и Финист замерли, но она не заметила их или не почуяла, так же медленно пошла дальше, словно вместо стекла была сплошная стена.
Они сидели молча и неподвижно, пока Аня не прошла мимо и не исчезла в темноте.
– Видишь? – зашептала Марья. Внутри все ныло от страха. – Я не знаю, как она меня находит, и знать не хочу, что может еще со мной сделать. Но будь уверен, с тобой случится то же самое. Не думаю, что ты так рвался в мир живых, чтобы здесь спать в янтаре приторных сновидений.
– Навьи дети! – Финист резко отвернулся, уставился в столешницу. – Беру свои слова назад – с ней я не справлюсь.
Он повертел в руках матовый пузырек с перекисью водорода, который официантка так и забыла забрать, вздохнул с горечью и иронией:
– Умеешь же ты находить нам приключения, сестрица!
– Все-таки нам?
– Твоя сестра одержима, и одержима добровольно, – тихо сказал Финист. – Если от нее что-то и осталось, то только тело. А с тем, что внутри, я сталкиваться не хочу.
– С чего ты взял, что добровольно? – Марья тут же ощерилась, даже и думать не желая, что Аня по своей воле могла стать монстром и желать ей зла.
Финист только усмехнулся, подняв на нее глаза:
– Когда недобровольно – тело не такое целое. Так говоришь, она никогда бы тебя не заперла?
Марья сердито засопела, заново проматывая в голове последние несколько лет, на этот раз пытаясь взглянуть на них беспристрастно. Да, она всячески отрицала Навь, не замечала странное и жуткое, старалась жить обыденной жизнью, но никогда не забывала, что было на самом деле. Благодаря кому все началось и благодаря кому закончилось. Она умела быть признательной и потому стала удобной, огрызаясь и скаля зубы только там, где можно. Где это не обидит Аню, не рассердит и будет сочтено всего лишь игрой. Так жилось спокойно – почти. Только болью в груди сидело что-то зловещее, словно то, что раньше было дурным характером и капризами, после Нави обрело свою волю, зубастую пасть и острые когти. И стоило хоть чуть-чуть ослабить самоконтроль, как монстр просыпался и смотрел ее глазами. И Марья добровольно спряталась в ледяной кристалл, позволила холоду забрать себя, нарасти слой за слоем инею, и сама отгораживаясь от чудовища, и пряча его от глаз сестры. Лишь бы ее не разочаровать.
Но
