style="font-size:15px;"> Последовал ещё один удар, и всё тем же хамским тоном молодой человек повторил свой вопрос:
– Чего тебе надо?!
– Ложечку – туфель…
Кулак в очередной раз обрушился на черепушку больного.
– Чего тебе надо?!
Старик отрицательно покачал головой.
Произошедшее возмущало, но я предпочёл промолчать, поскольку местных правил, писаных и неписаных, пока не знал. Понимая, что смалодушничал, успокаивающе забормотал себе под нос:
– В чужой монастырь со своим уставом не ходят…
Сборы закончились, и пациенты под присмотром санитаров гуськом спустились по лестнице, что напротив пятой палаты – той самой, куда меня определили. Однако гулять ушли не все: картёжники невозмутимо продолжали игру.
Через пару минут на этаж по той же лестнице поднялась медсестра в белом халате и медицинской шапочке. Ей было лет тридцать – тридцать пять. Личико миловидное. И фигура хорошая. Пожалуй, она единственная, кто здесь и сейчас вызывал у меня симпатию.
– Карантинные, почему до сих пор на воле?! – вопросила эта фемина. – А ну живо к себе!
– Там ещё пол не высох, – не оборачиваясь, возразил один из игроков. – И не проветрилось толком. А нам весь день сидеть в этом клоповнике.
– Чуток свободы вам, конечно, не повредит… Даю пятнадцать минут! Успеете доиграть – молодцы! Не успеете – всё равно топаете в палату. Ясно?
– Ясно! – дружно согласились картёжники.
Повернувшись ко мне, она поинтересовалась:
– А ты новенький, надо полагать?
– Точно так, – подтвердил я.
– Тогда у тебя тоже пятнадцать минут. Затем выключай телевизор и присоединяйся к ним.
– В карты играть?
– Ну, это если они захотят тебя принять в свой клуб любителей азартных игр. – Она чуть заметно вздёрнула уголки губ и добавила: – Но вообще-то я другое имела в виду.
– Я понятливый парень. Ладно.
Медсестра, пройдя мимо меня, двинулась по коридору. Остановилась напротив процедурной, открыла ключом дверь и вошла внутрь.
Без контроля дисциплины не бывает. Появилась она ровно через четверть часа и провозгласила:
– Карантинные, свобода закончилась! Шагом марш в свою палату!
Спорить с ней мне не хотелось, и я направился к месту моего будущего заключения. Здесь вместо двери была решётка с прутьями в палец толщиной и железной задвижкой. Окна в палате тоже оказались зарешечены. Десять коек – по пять справа и слева от входа.
– Всем день добрый, – поприветствовал я местных обитателей. – Если он, конечно, добрый. Какая свободна?
– Ты про шконки? – с усмешкой уточнил один из постояльцев. – Вон те две. Выбирай на вкус!
Судя по внешнему виду, ответивший мне помнил из поэмы «Кем быть?» только три последних слова. Я чуть больше – шесть. И ещё знал, кто автор стихов. Правда, гордиться этим хоть здесь, хоть в любом другом
