четырехугольника. Вдруг, в самом центре черного квадратного чудовища, я заметила маленькое, расплывчатое фиолетовое пятнышко. Пятнышко это сначала было крохотным, но потом оно стало увеличиваться, расплываться, пока совсем не лопнуло, сохранив лишь крайние свои очертания. Эти очертания теперь обрамляли пятно зеленого, а потом изумрудного цвета, светящегося и переливающегося на фоне мрачного небытия, его окружающего. И только благодаря изумрудному пятнышку, этому проблеску жизни на фоне черного, душного небытия, мне удалось преодолеть притяжение чердачного пространства. Резко отпрянув назад, я чуть не упала, споткнувшись о ступеньки лестницы, ведущей с чердака вниз. Я торопливо спустилась по ней, прошмыгнула сквозь щель в покосившихся стенах дома на улицу.
Неожиданно ослепительно – белая пелена опустилась и заполонила все пространство вокруг меня. Она была такая невозможно белая, что я закрыла глаза, чтобы не ослепнуть и… услышала где-то вдалеке тихое журчание. Это журчание становилось все ближе и все громче, пока не превратилось в громкий и назойливый шум, похожий на рокот работающего автомобильного мотора. В какой-то момент я открыла глаза, чтобы понять, что же в конце концов происходит, и увидела… спину Барсика, вытянувшегося во всю длину своего могучего тела. Судя по всему, он уже долго пребывал в этом положении, потому что успел заснуть, вольготно привалившись спиной к моему боку. Все вокруг было залито солнцем, переливалось золотыми бликами солнечных лучей. Я поняла, что нахожусь по-прежнему в своей комнате на Ленкиной даче, и мрачный чердак, со всеми его цветовыми и световыми переливами, мне просто приснился, хотя, может, и не просто, если учесть все происходящее со мной в последнее время, но, в любом случае, это был сон, а не явь, что уже было хорошо. Я тихонько, чтобы не разбудить Барсика, поднялась и пошла на кухню. Мне просто необходимо было выпить сейчас чашечку крепкого кофе, чтобы хоть немного привести свои мысли в порядок. Владимир вчера заставил меня подписать какое-то заявление о неразглашении. Но ничего конкретного он мне не сказал. Скорее всего, ему нужно доложить обо всем вышестоящим начальникам.
Совершенно непонятно, зачем я во все это впутываюсь, вроде приехала отдыхать, отсыпаться, наслаждаться тихой дачной жизнью, а вместо этого… очень странно, я же вообще никогда ничем таким не увлекалась, даже, скорее, наоборот, старалась держаться в стороне от всяких запутанных и непредсказуемых предприятий, а тут, надо же, какое рвение, еще и сама напросилась, меня никто особенно и не приглашал. Да, я сама на себя не похожа, что это со мной происходит? Может, на меня так подействовали синие глаза Алексея?
При воспоминании о симпатичном Ленкином соседе странные теплые волны прошли по всему моему телу, сначала еле ощутимые, потом все более и более глубокие. Они шли изнутри и исчезали где-то в районе солнечного сплетения, согревая меня изнутри, хотя мне и так было жарко, термометр зашкаливал за тридцать, я расстегнула верхние пуговицы рубашки, потому что вдруг стало нечем дышать. Жарко, очень жарко!
