Он был явно старше того, который в форме.
– Можете говорить?
– Да… – пискнула я, вообще не отображая, что происходит.
– Кто на вас напал? Вы видели нападавшего?
Я помотала головой. Никого я не видела. Что вообще происходит? Я что, была в обмороке? Почему так болит глаз?
– Она в шоке, – решил тип в гражданском. – Давай-ка, поднимем её и отведём в машину. А то девка совсем закоченела. Надо же, у меня племянница такого же возраста. Как же ты, милая, на улице-то в такой час оказалась? Могла же насмерть замёрзнуть!
– Я з-за хлеб-бом пошла, – с трудом припомнила я, стуча зубами. – В круг-глосуточный ларёк. Отчим отправил…
– Отчим? – с каким-то странным видом переспросил мужчина в гражданском. – Ну, понятно…
Последнюю фразу он процедил сквозь зубы.
– А как в-вы… меня нашли? – решила уточнить я, как только мы оказались в машине. Ради меня врубили печку на полную катушку.
– Нам позвонила женщина, сказала, что видела из окна, как толпа парней гонится за девушкой. А в этих гаражах в прошлом месяце как раз нашли… – он наткнулся на мой взгляд и передумал говорить, что или кого они там обнаружили. – В общем, неважно. Не надо тебе таких вещей знать. Мы рядом были, решили проверить гаражи эти и обнаружили тебя. Вовремя. Синяком отделаешься. Парни вот только успели сбежать. Одного мы видели, да уже не догнать было.
– Синяком? – Я подняла руку и осторожно пощупала кожу вокруг глаза. – Больно…
– Ничего. Могло и хуже быть. На-ко вот, глотни из фляжки, а потом приложи её к глазу. Может, спадёт отёк-то. А мать у тебя есть?
– Да… Она уехала в командировку… послезавтра должна вернуться.
– Понятно…
Меня довезли до дома. Оба дядьки увязались за мной. Едва я нажала звонок, как за дверью раздался голос соседки:
– Явилась, бесстыжая девка!
Дверь распахнулась, явив нашим взглядам покрасневшую от злости тётю Люду из квартиры напротив. Отчим маячил позади и выглядел совершенно несчастным. У него на щеке была слеза! Очевидно, тётя Люда уже заготовила какую-то хлёсткую фразу, но, увидев полицейских, осеклась.
– А… эээ… что она натворила?! – наконец, сориентировалась она. Стало обидно.
– Вы – мать? – жёстко спросил полицейский в форме, наступая на соседку. Она невольно попятилась назад.
– Да не дай бог! Вон её отчим, золотой, между прочим, че…
– Иди-ка сюда, отчим, – перебил её тот, что помладше, опасно сузив глаза. – Почему ты за падчерицей не следишь, а? Не родная дочь, так можно ночью её на улицу одну отправлять?
– Да он! Он никогда! – попыталась вклиниться соседка.
– Вы помолчите, – строго сказали ей. – Это не ваше дело. Или вы соучастница?
По-моему, это было сказано нарочно, чтобы она перестала сыпать обвинениями. Сработало.
– Что? А… соучастница? Я ни в чём не виновата!
– Разберёмся, –
