просто игнорирует её звонки.
С утра в её голову приходили мысли о том, что нужно поехать и открыть квартиру своим ключом, чтобы убедиться, что там всё в порядке, а потом уже думать о том, как найти Костюкова. Но врождённая деликатность профессорши тормозила её порывы.
Калерия Геннадьевна думала, что это не совсем вежливо – врываться хоть и в свою собственную квартиру, но на время предоставленную другому человеку. Ведь если Костюков окажется в это время в квартире, то он сочтёт её женщиной не деликатной и не интеллигентной.
Наконец, ближе к полудню её внутренний голос подсказал ей, что ехать всё-таки придётся.
На всякий случай она позвонила на работу сыну и посоветовалась с ним.
Сын ответил:
– Мама, однозначно нужно съездить и посмотреть на всё своими глазами.
Калерия Геннадьевна не стала уточнять, что именно сын имел в виду, говоря «на всё». Она решила, что сын произнёс это, повинуясь, как и она, своему внутреннему голосу.
И она поехала. Машину водить Калерия Геннадьевна так и не научилась, поэтому сначала хотела вызвать такси, но потом сообразила, что прекрасно доберётся на метро, которое доставит её почти до самого места.
На улице было тепло, вовсю светило солнце, и, несмотря на то что наступила вторая декада сентября, на газонах зеленела по-весеннему нежная травка, цвело огромное количество цветов, листья на деревьях не спешили бронзоветь и золотиться. А в кустах снежника радостно щебетали воробьи.
Калерия Геннадьевна расстегнула верхнюю пуговицу своего лёгкого плаща и ослабила шарф.
«Что-то я слишком тепло сегодня оделась», – подумала она на ходу.
Но, войдя в подъезд, женщина ощутила внезапно охвативший её озноб.
На лифте она поднялась на свой этаж и долго звонила в квартиру. Никто ей не открывал.
«Так Вадим Аркадьевич, наверное, сейчас на работе. День-то будний, – запоздало сообразила она. – Надо было вечерком сюда подъехать».
Калерия Геннадьевна в нерешительности потопталась на площадке перед квартирой, а потом всё-таки уговорила себя.
«Я только одним глазком взгляну, что там и как, и сразу уйду», – решила женщина, набравшись смелости.
Обе двери – и железная, и деревянная – открылись легко.
Нос Калерии Геннадьевны каждую осень и весну оккупировал насморк, но даже при всём при этом она учуяла какой-то странный, как ей показалось, несвежий запах.
Это заставило женщину на мгновение растеряться. Ведь она сдавала квартиру не бомжу какому-нибудь. Не мог же её приличный с виду квартирант настолько запустить жильё.
Даже мысль непрошеная промелькнула: «Вот и доверяй после этого людям».
Но Попова тотчас отогнала её от себя. Она прошла по коридору, заглянула в крошечную комнату, служившую ей и библиотекой, и кабинетом, в ней всё было нормально, потом открыла дверь в спальню и смущённо замерла на пороге – постель была разобрана,
