впереди во время процессий. Он был значительно больше того, которым Ноннон освещал себе путь. Гном открыл фонарь – в нём оказался промасленный фитиль. Это обстоятельство насторожило его. Он внимательно рассмотрел его. Однако толстый слой пыли указывал, что как минимум несколько лет его никто не трогал. Ноннон осветил пол и увидел такой же ровный толстый слой пыли, как и на фонаре. Он удовлетворённо вздохнул и зажёг фитиль второго фонаря. Яркий луч осветил глухую тьму. Сквозь неё проступили очертания прямоугольных столов, равномерно отстоявших друг от друга. Ноннон вернул большой фонарь на место, а со своим малым направился к силуэтам, проступающим из тьмы. По мере приближения к ним он начал различать, что это были квадратные, из тёсаного камня усыпальницы, в которых виднелись тела королей гномьих царств. Раньше, ещё до объединения царств, тут хоронили только королей чёрного клана, но затем король Троннон, объединивший после завоевания все царства, приказал перенести тела царей всех кланов. А родственники всех царских семей переселились в чёрную гору, составив одну семью. Так он завершил объединение царств, не оставив никого из прежних родов за пределами своего царства, ни мёртвых, ни живых.
Ноннон шёл меж рядов покоящихся в вечности властителей, на лицах которых были золотые маски, а в руках у каждого принесённый ему дар. Гномы верили, что, когда придёт конец этому временному миру, наступит иной – вечный мир, где будет править король вечности, которому они преподнесут свой дар. Умереть, не имея дара, считалось великим нечестием. Ноннон шёл, разглядывая лежавших мирно, словно спящих, властителей древних времён. «Мир мог быть иным, мир должен быть иным», – крутилось у него в голове.
Вдруг в дальнем конце зала замелькали цветные лучи всех цветов радуги. Это свет фонаря отразился в драгоценных камнях короны. Ноннон поспешил к тому месту, откуда шёл радужный свет, и чем он ближе он подходил, тем сильнее озарял тьму блеск короны. Наследник подошёл к столу, стоящему отдельно от других. В углублении его лежал ветхий старец в облачении, отличающемся от царского – ведь магистров не хоронили в царской усыпальнице. Ноннон хотел сперва вышвырнуть это тело, но в последний момент что-то остановило его. Его взгляд притянуло кроткое выражение лица Великого Магистра. Это не было лицо коварного захватчика и интригана, но от него исходили любовь и доброта. При жизни им ни разу не довелось увидеться, и Ноннон заочно ненавидел своего врага-узурпатора и даже боялся его. Правда, он в этом не признавался никому, даже самому себе. Но ловкий манипулятор знал об этом и пользовался при удобном случае.
У изголовья стояла золотая табличка с гномьим узором:
Аристос – последний Великий Магистр
Ноннон брезгливо прочёл надпись, как бы пытаясь сплюнуть с языка грязь, затем взял в руки корону и отправился в обратный путь.
Карри ждал долго, и понемногу в его сердце закралась тревога. Он несколько раз открывал проход,
