ещё больше. Ты рядом, это главное. Не надо больше ничего.
– А почему тогда теряешься?
– Понимаешь, я так не привыкла. Всем всегда от меня что-то было надо. И бывшему мужу, и остальным… Ты не такой, ты больше отдаёшь. Для меня это непривычно. Всю свою жизнь я только смотрела на окружающих и думала: как это они такие все счастливые, семьи создают, детей рожают. Думала, врут все. Нет ничего такого. Никакой любви. Химия одна. Потому и детей до сих пор не завела. И только сейчас, с тобой поняла, что может быть по-другому. По-настоящему. И снова испугалась.
– Чего на этот раз?
– Того, что скоро всё закончится.
– Почему это должно закончиться?
– Как всё хорошее. На мне сразу всё заканчивалось, всегда. Поэтому долго не может быть у меня хорошо.
– Что за бред? Молодая, красивая – и вдруг чёрная вдова?
– Как правило…
– Ладно, заканчивай тоску наводить. Я сейчас на секунду домой забегу, переоденусь, и едем…
– Куда?
– Забыла? Мы сегодня на лыжах катаемся…
– Здорово. Когда вернёмся?
– Завтра к вечеру.
– И ты опять уйдёшь?
После этого вопроса он всегда молчит несколько секунд.
– Малыш, ты же всё понимаешь…
– Я прошу тебя, не оправдывайся. Тебе это не к лицу. Я всё понимаю, никуда тебя не тороплю, и ни за что не осуждаю. Я всего лишь женщина и понимаю, что это не ты создан для меня, а я для тебя.
Да, она ни за что его не осуждала. Ещё неизвестно, как она повела бы себя с другим, окажись он сейчас на его месте. Наверняка уж не стала бы привечать его в своей квартире и тем более скрывать от жены. Почему же ему она всё это позволяет? Логика и избитые фразы не помогали отыскать ответ на этот вопрос, как бы часто она не призывала их на помощь… Она часто вспоминает его слова о том, что дела – мерило любви. Только не делал он по отношению к ней вроде экстраординарного, разве что оказывал служебную протекцию. И даже она смотрелась в её глазах как величайший подвиг – никто ведь не делал этого раньше.
Пузырьки всё ещё поднимаются со дна бутылки, но всё в меньшем количестве, и снова та же кухня трёхмесячной давности встаёт у неё перед глазами, когда за ужином она вдруг говорит ему:
– Спасибо.
Он в ответ недоуменно вскидывает брови.
– За что?
– За то, что вступился за меня на сегодняшнем совещании.
– Ерунда.
– Не говори так. Это – моя работа, я её люблю, а ты защищаешь меня от тех, кто мешает мне её осуществлять.
– От тех, от кого могу…
– А есть другие?
– Я не Бог.
– Тебе что-то известно?
– В некотором роде.
– Расскажи. Я ведь твоя боевая подруга.
– Ну, раз боевая, – вздыхает
