бегло, конечно, заглядываясь на дам и приветливо им кивая, но цель была его одна, узнать какой сейчас год. Увидев в конце улицы, чьи дороги были массивны камнем, людей с газетой. Один из мужчин вольготно устроился у бочки с алкоголем, пока второй перекатывал их в бар. Их замызганные в пыли зеленые фартуки выделялись из немного грязных и суетливых тонов города.
– Простите меня, сер, не могу ли я спросить какой сейчас год? – Хан чисто на восточном акценте проговорил слова, которые учил будучи у себя дома.
– Сейчас 1880 год, – ответил ему нервный, звонкий голос.
Хан кивнул и поспешил ретироваться. Ему, очнувшемуся в Германии 1880 года, было не по себе. Эти старинные дома, эти сияющие вывески разных магазинов. Эти достаточно приветливые господа, что снимают шляпы при виде красивых дам, что идут по светлой улице. На дорогах ехали кареты, запряжённые кони отдавали дробь по камню.
Хан отлично знал время, в котором тот оказался. Он не раз о нем читал в учебниках по истории, мечтая однажды туда попасть, но он представить себе не мог, что и правда здесь окажется. Все эти люди были так невинны, чисты взором, но грязные внутри. Молодой человек подумал, что это его шанс наконец-то получить признание, он быстро начал искать какую-нибудь научную академию, дабы продемонстрировать свой ум и талант.
Неудивительно, но он ее нашел, но это было через два дня его присутствия в этом дивном времени. Хан отложил это дело на потом, ведь, чтобы найти какую-нибудь академию нужен экипаж с каретой и хотя бы какими-нибудь сбережениями. Поэтому он начал заходить в разные магазины и спрашивать о работе, конечно, немногие говорили ему «да», а лишь вежливо отнекивались, говоря, что ничего не требуется. Другие с радостью принимали юношу на подработку, помыть посуду в кафе или помыть пол в баре, обслуживать гостей в отеле. И все это Хан выполнял с утонченностью, будто настоящий житель Германии. Так он скопил некоторые сбережения и нанял экипаж.
Хан удосужился получше рассмотреть город, все его закутки и переулки. И наконец нашел одну академию, правда к этому времени был уже день. Он приказал своему экипажу подождать, а сам пошел через дорогу к воротам. Академия была достаточно большой, с территорией, которая была ухожена и выглядела презентабельно. Кирпичное здание возвышалось над улицей, отбрасывая тень. У Хана передёрнулись плечи, пока он открывал железную калитку. Перед ним стояла будка с мужчиной, у него были пышные бакенбарды и виднелись седые волоски. Синяя форма говорила о том, что это жандарм. После учтивого приветствия, Хан прошел через массивную деревянную дверь академии и его взору предстала сверкающая от огней на люстрах комната. Здесь были мягкие диваны, шелковый ковер и лестница с мраморными перилами, плитчатый пол был вымыт до блеска. Хан был поражен красотой.
– Вы записаны, сер? – проскрипела маленькая старушка, ее морщинистое лицо светилось добротой.
– Нет,
