style="font-size:15px;"> – Стелла, что с оперблоком? – спросил хирург.
– Я не знаю! Сигнал подала, а что они там организуют…
– Пусть одна медсестра размоется и откроет плановый блок.
Хирург отошел от стола и обратил взор на электронную панель сканера:
– Кто сканировал?
– Я, – прозвучал мой голос.
– Параметры неверно ввела. Легкие и сердце практически не визуализируются.
– Я с этим сканером в первый раз работаю, – оправдывалась я.
– Ты не ввела корректировку на возможные повреждения грудной клетки!
А вот это называется «здрасьте!» Я хотела было слово в свою защиту сказать, но меня опередил протяжный звуковой сигнал кардиомонитора.
– Остановка! – огласил реаниматолог. – Качайте!
«Три».
Хирург скрестил ладони и начал непрямой массаж сердца.
– Не «пробиваешь»! – прокомментировал реаниматолог. – «Выброса» практически нет.
– И вряд ли будет, если там тампонада, – ответил хирург.
– Крови в перикарде вроде бы не было… – заметила я.
– Откуда тебе знать, если сердца на сканах практически не видно? – заявил хирург.
«Два».
– Я пропунктирую перикард, и если…
– Тут и прямой массаж сердца вряд ли спасет! Нужно было параметры сканирования корректно вводить. У нее все признаки тампонады. Если бы ты ввела поправки на травму грудной клетки – увидела бы сердце. А увидела бы сердце, сейчас бы не гадала: вскрывать тебе грудную клетку этому полутрупу или оставить ее в покое.
– Вскрывайте, – едва слышно произнесла я.
– Сама вскрывай, если хочешь, – хмыкнул хирург.
Я решилась на это не ради женщины, лежащей на столе. Ей уже было все равно, точно так же, как и будет. Я сделала это для парня, ревущего в холле, ведь если эта женщина останется жива, пусть даже и в форме «овоща», он «пойдет» по статье «тяжкие телесные», а если она умрет – «убийство».
«Один».
– Открывайте набор для срединной торакотомии, – попросила я.
– Упертая, – покачал головой хирург.
«Ноль».
– Время смерти – восемь сорок две, – огласил хирург, убирая мою окровавленную ладонь с сердца женщины.
«Мои потери» пополнились новым именем, хотя, я даже не знала, как ее зовут. «Неизвестная в первый рабочий день», наверное, так я назову ее. Хотя, какая разница, если лицо навсегда останется в памяти?
Я отошла от стола и сняла с рук перчатки.
– Она умерла еще до того, как ты вскрыла ей грудную клетку, – произнес хирург.
– Кровь в перикарде была, – я покачала головой. – Если бы я ввела параметры корректировки…
– Пропунктировала бы сначала, а потом все равно бы вскрыла грудную клетку и потеряла ее. С такими травмами выживают единицы. Сегодня не ее день.
– И не мой, – прошептала я и вышла в коридор.
Здесь
