массу крупных неприятностей. Чтобы замять ее, мне пришлось выложить весьма значительную сумму денег и просить перевода, почему я и попал сюда, в Милан. Вот все мои встречи с женщинами. С тех пор я пользуюсь новым методом, прекрасно тебе известным, при помощи которого только и можно заставить женщину молчать.
После этого откровенного признания, которое я выслушала все так же молча, «господин советник» снова перешел к прежней сдержанности и больше не изменял ей. Мое любопытство оставалось все же неудовлетворенным. Но его удовлетворил случай. Вчера мне пришлось побывать в канцелярии судебной палаты для получения одного документа. Ожидая секретаря, я заметила большое движение у подъезда и в зале заседаний.
«Интересный процесс», – подумала я и вошла.
За судейским столом, на председательском кресле, одетый в мантию, сидел в знакомой мне позе мой таинственный «господин советник», председатель судебной палаты!
Вот этого я никак не могла предположить. Откровенно говоря, я вышла оттуда, испытывая нечто вроде гордости: я открыла, что к числу моих многочисленных поклонников принадлежит и верховный жрец правосудия.
12-е декабря.
Моя частная переписка возрастает до грандиозных размеров. В среднем я ежедневно получаю восемьдесят любовных объяснений. Как я тронута!
Когда я посещала нормальную школу, чтобы получить диплом учительницы начальных классов, я получала гораздо меньше писем: тогда это было, конечно, «нестоящим» делом.
Мужчины тогда держались на почтительном расстоянии; они чуяли запах папаши, который не переносил ненадежных ухаживателей. От меня несло ароматом честной семьи, в которой сейчас же говорят о браке… без приданого.
И все же один из них, более храбрый и ловкий, отважился подступить поближе. Он сумел обойти и меня, и папашу, и семью, и брак, и получив, что ему нужно было, ушел, оставив открытый счет неуплаченным.
За ним последовали другие, сделавшие все возможное, чтобы взять от меня то хорошее, что еще во мне оставалось и чего возвратить они мне не могли. И теперь, когда я уже окончательно «опустилась», они хотят спасти меня.
Спасение – вот обычная тема писем, получаемых мною. О чем только в этих письмах ни толкуют – и о чувстве, и о Боге, и о совести, и даже о морали… конечно, и о морали.
Я встаю по ночам, чтобы посмеяться над ними. Между полученными сегодня лирическими излияниями я нашла, впрочем, и пару писем, так сказать, делового характера.
Одно гласит:
«Дорогая Маркетта! Посещая гостеприимный дом, в котором ты находишься, я успел узнать твою находчивость, интеллигентность и ум. Ты – женщина высшего полета и я нахожу недостойным для тебя оставаться в этом позорном месте, куда ты попала, конечно, не по своей вине. Хочешь ли ты уйти оттуда? Хочешь ли принять дружескую руку, протягиваемую мной? Хочешь ли поехать со мной в Монте-Карло? Это самое подходящее место для женщин твоей породы. Я провожу там ежегодно зимний сезон. Если ты согласишься
